В боях за Ельню. Первые шаги к победе - Михаил Лубягов

Другой автор писал о батарее Данилова:

«Наблюдатель доложил командиру батареи лейтенанту Данилову о приближении мотоколонны противника. Фашисты спешили на помощь своим отрезанным частям. Наши бойцы насчитали более двух десятков автомашин, переполненных солдатами. Командир приказал подпустить колонну ближе:

— Без команды огня не открывать!

Все готово. Расчеты ждут команды.

От мощного залпа содрогнулся воздух. Первые машины наши снаряды разнесли вдребезги. Расчет командира был точен. На разбитые машины налетели следующие. И по этой кровавой каше без устали били наши артиллеристы».

Красноармейцы, особенно младшие командиры, овладевали не только своей техникой, но и вражеской.

Сержант П. Струков в заметке «По немцам из немецкой пушки» рассказал, как немцы, не выдержав удара наших бойцов, отступили, оставив на поле боя два орудия, несколько ручных и станковых пулеметов. Командир взвода Гнетнев по-пластунски подполз к противотанковой пушке, брошенной немецким расчетом, повернул ее дулом в сторону немцев и начал бить по врагу.

В третий день контрудара артиллеристы красных частей действовали не хуже, чем в предыдущие два дня. Чего только стоила врагу двухчасовая артиллерийская подготовка! На ельнинской дуге еще такой длительной артподготовки не было. А ведь еще был приказ Жукова об артиллерийском огне на изнурение противника. Всю ночь артиллеристы вели методичный огонь по целям, выявленным разведкой или визуальным наблюдением в дневное время. То на одном, то на другом участке наносили свои страшные удары батареи PC.

Содрогалась ельнинская земля от разрывов артиллерийских снарядов, в черном дыму меркло солнце, поднимались ввысь столбы пахотной земли. «Большую помощь в продвижении вперед и подъеме морального духа, — писал в политдонесении о дне 4 августа начальник политотдела 100-й ордена Ленина стрелковой дивизии полковой комиссар Евсеев, — играет, как ее у нас называют, “адская машина”, которая удачно дважды открыла огонь по скопляющемуся противнику» (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 690. Д. 18. Л. 257).

Комфронтом Жуков и командарм Ракутин, уже четвертые сутки работавшие бок о бок, рассчитывали, что наконец-то наступление вверенных им войск начнется по всему фронту ельнинского выступа.

В северной ударной группе теперь главенствовал генерал-майор Руссиянов, уже прославившийся в сражениях с фашистскими захватчиками. Решимость его закрепить свою боевую репутацию была вне сомнений. «Генерала И.Н. Руссиянова я хорошо знал, — пишет Жуков в “Воспоминаниях…”, — в 1933 году мы вместе работали в Слуцком гарнизоне в Белоруссии. В то время он командовал стрелковым полком. Это был очень способный командир, и полк его всегда был в первых рядах». Сам Иван Никитович Руссиянов о своих чувствах, овладевших им под Ельней, рассказывал в одной из статей:

«…Смоленская и ельнинская земля гудела от орудийных раскатов, была мокрой от людской крови, горячей от пожарищ. Как больно и тяжело было у меня тогда на душе и сердце, ведь я кровный сын смоленский. Моя родина — деревня Щуплы, Кощинской волости, Смоленского уезда, Смоленской губернии. Я пришел на эту священную родную землю в те дни контуженный, истощенный, утомленный непрерывными боями под Минском, на реках Волма, Березина, Днепр с наседавшим на нас сильным и жестоким, коварным врагом. Я поклялся бить и бить врага, не жалея самого себя и своей жизни».

Всего десять дней достались Руссиянову после выхода из окружения для личного отдыха и усиленной работы по переформированию остатков тяжело пострадавшей в месячных боях дивизии. Прибыв на командный пункт 103-й дивизии и посоветовавшись с ее командиром подполковником Соловьевым, командирами полков: 583-го — майором Дудковым, 688-го — подполковником Пяри, 355-го — полковником Шваревым и другими, как говорится в упомянутом выше политдонесении, Руссиянов «отдал боевой приказ частям 100-й сд, 103-й мед и приданным частям перейти в решительное наступление».

К полудню бой разгорелся по всей дуге, от Макаринок, Ушакова через Выдрино, Клемятино до Мальцева, Малой и Большой Липни. Командиры полков и дивизий, изучив строгое указание Жукова, действовали более решительно, и их наступательный порыв передавался красноармейцам и младшим командирам. Они ради победы действительно не жалели себя.

В 583-м полку опять отличился батальон капитана Николая Григорьевича Рыбинского, действовавший в районе деревень Лаврово — Семешино. Его поддерживала, как и прежде, батарея младшего лейтенанта Бороздова. Это был их уже не первый совместный бой, они уже научились поддерживать друг друга. В этом бою прижала пехоту к земле батарея противника, которая не была видна ни с одного наблюдательного пункта артиллеристов и не была прежде обнаружена разведкой. Тогда наблюдателем стал младший лейтенант Гвоздев. Он по телефону точно сообщил артиллеристам расположение огневых точек противника, а те вели меткий огонь. «Выходило так удачно, что от врага летели клочья, — писал в газете лейтенант В. Хлынов. — Неприятельская батарея была уничтожена без остатка — материальная часть и людо-псы».

Все же, несмотря на героическое упорство, наступающим стрелковым частям не удалось сделать стремительного прорыва вперед. Георгий Константинович Жуков, выходя на связь то с одним, то с другим командиром дивизий, выезжая несколько раз на их командные пункты, хотел все же добиться крутого перелома в ходе боевых действий, но уже во второй половине дня он понял, что этого не произойдет, что результаты боя будут на уровне предыдущего дня.

Переживая за дела под Ельней, Жуков через штаб Западного фронта, находившийся в двадцати километрах севернее Вязьмы, в селе Касня, пытался уяснить обстановку под Рославлем и Ярцевом, которая, по его предположению, могла быть тоже весьма напряженной.

В восемь часов утра ему сообщили, что в ночь на 3 августа войска группы Качалова произвели перегруппировку с целью выделения двух полков для наступления из района Стодолища на Рославль и с полудня третьего августа вели бои в полуокружении (ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 699. Д. 8. Л. 49).

О том, как закончился вчерашний день в группе Качалова и что там происходит сегодня, даже к вечеру не было известно.

Под Ярцевом, на берегах Днепра у деревень Соловьево, Ратчино, Заборье, разразился ад кромешный. Там в ночь на 4 августа началась переправа частей и соединений 16-й и 20-й армий, отходивших из-под Смоленска. К реке войска прорывались с боем, переправа осуществлялась под обстрелом фашистской артиллерии и частыми ударами авиации противника. На левом берегу переправившиеся части занимали оборону и вступали в бой, чтобы прикрыть отход остальных.

Ближе к вечеру Жуков получил распоряжение прибыть в Москву. Неудовлетворенный ходом боевых действий на ельнинском выступе и обеспокоенный ситуацией на Западном фронте, с которым теперь Резервный фронт соприкасался своими правым и левым флангами, он отдал Ракутину устное распоряжение отменить боевой приказ № 09 об освобождении Ельни и разрешил войскам опергруппы занять прежние рубежи, на которых они находились до получения этого приказа.

Проводив командующего фронтом, Ракутин лично сообщил его решение командирам дивизий, строго предупреждая их, чтобы не было допущено прорыва противника в северном, восточном и юго-восточном направлениях. Он понимал, что противник может воспользоваться ослаблением удара наших войск, и, чтобы этого не произошло, рекомендовал продолжать беспокоить его. Поэтому Ракутин не спешил с письменным подтверждением нового решения командующего фронтом. Приказ об отмене приказа № 09 командарм подписал в 22 часа 5 минут, а в дивизии он был доставлен через сутки и более. В 19-ю, например, он поступил 6 августа в 5 часов 30 минут (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 5. Л. 54).