Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

— А какие для вас могли быть последствия? — не поняла Альба.

Новиков иронически хмыкнул.

— Самые разнообразные. Учти, что в наше время сложилась довольно парадоксальная ситуация. С одной стороны, идею о существовании братьев по разуму никто не отрицал. Все признавали. Велись даже работы по поиску внеземных цивилизаций, собирались соответствующие конгрессы, специальные радиотелескопы строили… А с другой — эта идея обросла таким количеством спекуляций и домыслов, на ней специализировалось столько сумасшедших и шарлатанов, не говоря уже о тысячах романов, рассказов, фильмов на тему контакта, что взять и вслух заявить, что названный контакт наконец состоялся… Вообрази — я прихожу в Академию наук, не говоря уже о каких-то других серьезных организациях, причем прихожу к самому мелкому чиновнику или референту, и заявляю: здравствуйте, моя любовница — агент инопланетян…

Новиков снова замолчал, будто проигрывая в уме эту сцену в подробностях. И даже фыркнул, не сдержав эмоций.

— Не знаю, как у вас, а я в Москве конца XX века не могу представить себе должностное лицо, которое смогло бы и захотело отнестись к такому заявлению серьезно и конструктивно. Может, и есть такие люди, но там, куда пришлось бы идти, я их не представляю… Но даже если бы и нашлись — что дальше? При нашей бюрократической манере до каких-либо практических решений прошли бы месяцы, и приятными они бы не были… А скорее всего, меня или послали бы куда подальше, или, любезно-опасливо улыбаясь, вызвали скорую помощь. В том и проблема, что те, кто мог бы поверить безоговорочно, не могут ничего решать. А поставленные решать — в глубине души не очень верят даже в то, что Земля круглая…

— Ты правду говоришь? — с недоумением спросила Альба. — Но это же ужасно…

— Ничего, живем. — Новиков как-то странно скривил губы и махнул рукой. — Я вот тут, кстати, подумал, как оно будет, если вы вернетесь с нами на Землю и придется официально оформлять ваше право на существование. Тоже проблема. Если хочешь знать, хоть и стыдно мне о таком говорить, я ведь и испугался самым банальным образом, когда впервые задумался насчет необходимости объявить о пришельцах, да и об изобретении Левашова тоже. Подумал: узнают об этом — и все. Привычной жизни конец. Сразу все изменится — психология, межгосударственные отношения, самые вроде бы вечные принципы и нормы. Понимаю, что не прав, а все равно страшно… Пока все только меня лично касается — это одно, а вот когда все вокруг станет совсем другим…

И тут же резко себя оборвал. Помолчал, отвернувшись.

— Впрочем, пока это только лирика. Еще не вечер… А если серьезно, так у нас просто времени не было. Ведь когда настоящие пришельцы появились, на все про все — и на размышления и на действия — меньше суток дано нам было. Какие уж тут обращения в компетентные органы…

Он снова замолчал. Подошел к окну, прислушиваясь. Посмотрел на часы.

— Кажется, едет кто-то. Давай выйдем, посмотрим.

На крыльце в лицо Альбы ударил сухой и жесткий снег. Вначале она ничего не услышала, кроме завывания ветра в кронах близко подступающих к дому сосен. Пурга совсем рассвирепела, и вновь девушка с содроганием представила, что сейчас с нею было бы, не выйди вовремя Новиков из дому.

— Слушай, — сказал Андрей и указал рукой направление.

Альба, прислушавшись, действительно сумела выделить из сумятицы звуков низкий прерывистый гул, а потом и рассмотреть в черной крутящейся мгле яркие блики света.

— Похоже, это как раз Берестин. На полных газах идет, ни машины, ни головы не жалеет. Минут через двадцать здесь будет…

Они вернулись в дом, к уютному и успокаивающему теплу камина, вспыхивающего веселыми языками пламени.

— В общем, чтобы уж закончить наш разговор… Справились мы с теми пришельцами, порадовались по этому поводу, а наутро оказалось, что ничего не закончилось. Совсем даже наоборот. История приобрела совсем неожиданное продолжение, такие в нее включились персонажи, такие силы, что единственный способ уцелеть, который впопыхах нашли — воспользоваться тем же самым каналом и скрыться сюда, на Валгаллу. Отсидеться, в надежде, что уж здесь-то не найдут… Чести мало, конечно. А куда денешься?

Новиков вздохнул сокрушенно и вновь употребил совершенно непонятный Альбе оборот. Идиому, очевидно: «Тяжело в деревне без нагана».

— Правда, отступили организованно, без потерь, с оружием и знаменами. Высадились, стали окрестности исследовать, дом этот построили…

Андрей говорил, делая упор в основном на бытовые, часто забавные подробности, и выходило так, что будто рассказывает он об увлекательной туристской поездке. Но в то же время, слушая его голос с небрежными интонациями, она улавливала, что говорит он не о самом главном, опускает многие, возможно, самые существенные подробности. И все же она поняла, что и здесь ничего не закончилось, скорее напротив, и Новиков с друзьями занимались на планете отнюдь не спокойным времяпрепровождением, охотой и гастрономическими утехами, как могло показаться и поначалу действительно показалось Альбе, а гораздо более серьезными делами.

— Во-первых, сами пришельцы куда-то исчезли. Машину мы нашли, а их самих — нет. Проблема. И еще. В одном из походов Левашов нашел на берегу реки, километров на четыреста южнее, следы самого настоящего сражения. Правда, довольно давнего. Обгорелые коробки, похожие на наши бронетранспортеры, много совершенно человеческих костей. Словно пехотная дивизия полного состава там полегла. Вот тебе и тихий уголок с курортным климатом. И, наконец, Берестин недавно заметил в бинокль пролетающий над горизонтом дирижабль или штуку, очень на него похожую. Так что есть над чем думать… Этим мы сейчас и занимаемся.

Новиков снова улыбнулся, тряхнул головой, словно окончательно отбрасывая все, связанное со своим рассказом.

— Нет, Альба, все. Хватит. Время наше вышло. Берестин сейчас подъедет. Да и не хочу лишать тебя увлекательного чтения… Помню, в свое время достанешь какую-нибудь увлекательную книжку, растрепанную, натурально, — Буссенара там или «Наследника из Калькутты», прочтешь, а потом отдаешь следующему по очереди и завидуешь, что у него еще все удовольствие впереди.

Альбе показалось, что в голосе его прозвучала откровенная насмешка, только над кем, не поняла она: над ней или над самим собой?

Новиков, согнув тетрадь, пустил из-под пальца листы веером.

— Одни заголовки чего стоят… «Сольная партия Иуды», «Дипломатическое интермеццо», «Критерии отбора», «Пир на Валгалле», «Толстовец с пулеметом»… Ей-богу, сам бы такую книжку с руками оторвал.

Он хотел сказать что-то еще, но отдаленный гул вдруг резко приблизился, мощный дизель взревел на последнем подъеме перед фортом, послышался лязг гусениц и гнусаво взвыла сирена у ворот.

— Пойду встречать…

За окном заскрипели створки, стукнул откинутый засов. Свет фар ударил через замерзшие стекла, на минуту осветив холл непривычным уже электрическим светом. Залаяли собаки, последний раз рявкнув, смолк дизель. Альба услышала громкие, но неразборчивые голоса, стук шагов и звон брошенного на пол железа, потом дверь открылась.