Предатель в Северной Корее. Гид по самой зловещей стране планеты - Мортен Тровик

Знаменитый метод актерской игры Ли Страсберга, основавшего собственный Институт театра и кино в Нью-Йорке, — это дальнейшее развитие системы Станиславского. Он предполагает еще большее слияние личности актера с личностью персонажа. Несколько поколений голливудских звезд обучались по этому методу.

Один из самых известных примеров почти бесчеловечных требований, которые актеры предъявляют к себе в стремлении слиться со своим персонажем, — подготовка Роберта де Ниро к главной роли в фильме «Бешеный бык». В течение съемочного периода он не только стал профессиональным боксером, но и набрал несколько десятков килограммов, чтобы как следует прочувствовать рост, а затем падение главного героя. Существует множество других примеров того, как актеры играют персонажей, очень похожих на них складом личности, темпераментом и биографией. Именно поэтому они демонстрируют блестящую игру. Вспомните Робина Уильямса в «Короле-рыбаке» или «Фото за час». Или Микки Рурка в «Рестлере». Или Глорию Суонсон в «Бульваре Сан-сет». Не то чтобы все северокорейские актеры перед сном перечитывали «Работу актера над собой» (или любую другую книгу). Скорее всего, ее в Северной Корее и не достать. (Но я советую вам шутки ради проверить при случае, нет ли этой книги в библиотеке Народного дворца учебы.)

И тем не менее нельзя не вспомнить об этой общепризнанной системе обучения актерскому мастерству, говоря о согласованности публичного поведения граждан самого театрализованного государства в мире. Способность отождествить себя со своим персонажем здесь играет гораздо более важную роль, чем во многих других странах. Иногда это вопрос выживания, потому что требование безусловной и демонстративной верности никуда не исчезает со сменой вождя — наоборот, оно становится строже.

★

Ким Чен Ын — третий и младший сын Ким Чен Ира и его второй [117] жены (или любовницы, поскольку ее статус наверняка не известен) Ко Ён Хи. Первые двадцать лет жизни его существование хранилось в строжайшей тайне. Вероятно, о нем ничего не знали в Северной Корее даже много лет спустя после того, как о нем впервые упомянули (под именем Ким Ён Вун) южнокорейские и американские СМИ в связи с кончиной Ко Ён Хи в 2004 году [118].

В частности, газета «Нью-Йорк Таймс» рассуждала о том, каким образом смерть матери повлияет на порядок престолонаследования. Есть ли у ее сыновей — Чен Чхоля и Чен Ына — шанс в потенциальной борьбе за власть против очевидного кандидата — Ким Чен Нама? Как и они, Ким Чен Нам провел часть детства в элитных швейцарских школах-интернатах.

Впрочем, пухлый, жизнелюбивый и не слишком фотогеничный Чен Нам явно больше интересовался едой и развлечениями, чем властью. В 2001 году его задержали японские пограничники в токийском аэропорту Нарита с поддельным паспортом на имя Пан Сюн (что переводится с китайского как «жирный медведь»). Во время допроса он раскрыл ошарашенным японским пограничникам не только свое настоящее имя, но и цель поездки в Токио — местный Диснейленд.

Выставив таким образом на посмешище не только самого себя, но и всю Северную Корею в глазах окружающего мира, Чен Нам был отправлен в почетную и комфортабельную ссылку в восточноазиатский Лас-Вегас — бывшую португальскую колонию Макао на южном побережье Китая. Впоследствии этот северокорейский аналог симпатичного, но неуклюжего Фредо Корлеоне, паршивой овцы в семье крестного отца, старался не высовываться и проводил время за азартными играми и теневыми бизнес-проектами вплоть до дня Д, наступившего 16 лет спустя.

С того момента, как Ким Чен Ын стал показываться северокорейскому и международному сообществу в качестве прицепа на многочисленных поездках для «руководства на местах», которые традиционно совершал его отец, и до тех пор, когда он — единогласно, разумеется — был избран верховным руководителем КНДР в декабре 2011-го, прошло меньше года. Впрочем, это вовсе не значит, что он встал у руля совсем неподготовленным. Насколько нам известно, Ким Чен Ына готовили к его будущей роли целое десятилетие, прежде чем он ступил на сцену под огни рампы.

Ким Чен Ын (в отличие от отца) многое унаследовал от харизматичного деда и отца-основателя страны Ким Ир Сена. Одно из перенятых качеств, ценное для любого руководителя, — прекрасный тайм-менеджмент. Начало эры Ким Чен Ына выпало на чучхе 100 — столетний юбилей его дедушки и Великого вождя. Официальная пропаганда уже много лет вела идеологическую подготовку к этой дате.

Чучхе 100 должен был стать для Северной Кореи «концом истории» — моментом, когда страна окончательно достигнет высочайшего уровня благосостояния, технологического развития и военной мощи, которые были обещаны народу и ради которых народ работал буквально на износ все эти годы. Эра Ким Чен Ира, навеки отпечатавшаяся в памяти северокорейцев в связке с массовым голодом, изоляцией от окружающего мира и почти случившимся коллапсом политической системы, теперь стала историей. Вскоре память о Ким Чен Ире воплотилась в канонизированной статуе, занявшей место рядом со статуей его отца на северокорейском Олимпе — холме Мансу, и в забальзамированной мумии, для которой построили новое крыло в Кымсусанском дворце Солнца. И все же я подозреваю, что в запретной маленькой комнатке в глубине души северокорейцы испустили тихий вздох облегчения. То, что эра Ким Чен Ира закончилась как раз в год столетнего юбилея, оказалось очень удачно не только для нового Вождя Ким Чен Ына, но и для настоящего средоточия власти в стране.

Комитет всего

★

После шестидесяти лет процветания культа личности, пустившего глубокие корни в северокорейском обществе, Ким Чен Ын неизбежно должен был стать символом единства страны и правящей династии. Однако он совсем не похож на загадочного и всемогущего самодержца, каким его представляет официальная пропаганда не только идеологически обработанному местному населению, но и всему остальному миру. На самом деле все важные политические решения принимаются коллективно, в Организационном отделе ЦК (Орготделе), который является сложным, непостоянным и пересекающимся с другими инстанциями органом из множества альянсов и объединений между тремя основными фракциями власти: династией Ким, армией и Трудовой партией Кореи (ТПК) [119]. Именно здесь те, кого Джордж Оруэлл в романе «1984» называет «внутренней партией», собираются, достигают необходимых компромиссов между внешними и внутренними целями, личными интересами и интересами фракций, а затем претворяют их в жизнь как официальную политику государства. В начале 1970-х Ким Чен Ир позволил этому органу развиться и стать своего рода государством в государстве — отчасти для того, чтобы создать себе надежный тыл и перестать зависеть исключительно от воли отца и его влиятельных генералов. Политическое равновесие между тремя основными фракциями в Орготделе далеко не постоянно. В начале правления Ким Чен Ира последнее слово всегда было за генералами, поскольку только армия могла удержать страну от коллапса, а Вождя от падения. Позже, особенно в последние годы, партии удалось восстановить позиции и добиться прежнего равноправия между фракциями. К тому же многие лидеры Трудовой партии имеют высокие военные чины, что делает границы между фракциями довольно зыбкими. Без сомнения, к мнению Ким Чен Ына прислушиваются не только перед объективами телекамер, но его политические отношения с «внутренней партией» скорее напоминают отношения между премьер-министром и членами его правительства в западной демократической стране. Они остаются верны линии партии и правительства перед посторонними, поскольку именно этого от них и ожидают, но за кулисами могут разгораться нешуточные дебаты.