Профилактика - Владимир Ильин

Нет, что-то большее стояло за моим нежеланием жить так, как живут все. Они-то ежедневно, ежеминутно и ежесекундно барахтаются, как лягушки в сметане, пытаясь изменить этот мир, сделать его лучше — а, точнее, загнать его в рамки своих представлений о том, каким он должен быть. Я же всегда предвидел, что подобные попытки обречены на провал. Что из них либо вообще ничего не выйдет, либо выйдет такое, чего сам реформатор мироздания не хотел и не ожидал. По принципу: «Коротка у стула ножка — подпилю ее немножко». А потом — другую ножку, третью, чтобы идеально выровнять их. В результате оказывается, что на стуле сидеть невозможно ввиду полного отсутствия ножек...

Но если бессмысленно менять весь мир, то стоит ли предпринимать более мелкие действия? Ведь каждое из них, так или иначе, направлено на изменение существующего порядка. Многие решают для себя эту проблему тем, что перестают думать о мире и сосредотачиваются только на себе, ставя перед собой вполне достижимую цель в виде благополучия и удовольствий.

Но для меня и это было бессмысленным в полном соответствии с философским постулатом о невозможности объять необъятное. А ведь ублажение самого себя не имеет пределов, так же как и познание Вселенной. Гурманы не в состоянии перепробовать все блюда на Земле, любители музыки не способны освоить весь массив произведений, накопленный человечеством за все время его существования. То же самое можно сказать и о книголюбах, и о модниках, и о любителях крутых тачек, и о тех, для кого главное в жизни — секс. Так стоит ли гоняться за тем, чего достигнуть нельзя в принципе?

Ну да, можно жить и по-другому. Стремиться внести свою лепту в карабкание человечества к вечно отодвигающемуся пределу всех стремлений. Оставить после себя что-то, из-за чего тебя будут вспоминать потомки: книги, фильмы, музыку, спортивные рекорды, здания, города, законы, храмы, войны. Или, если ты не способен на великие свершения, — хотя бы детей, желательно — талантливее и умнее тебя. Но ведь и в этом смысла не больше, чем в муравейнике, который на протяжении многих лет строят и оберегают от всяческих угроз трудяги-муравьи. Рано или поздно твое наследство будет разрушено, испоганено и переврано поумневшими потомками. Или просто забыто. Спросите у любого обычного человека, помнит ли он великие достижения шумерской культуры. Или кто построил пирамиду Хеопса. Или кто такой Шамполион... Если бы не школьная программа по литературе, то вполне возможно, что та же участь постигла бы Фета, Тютчева, Гончарова и иже с ними, ничего, кроме зевоты, не вызывающих у современных тинейджеров. Еще немного — и новое поколение забудет Маяковского, Бальмонта и других классиков недавнего прошлого. «Нет, весь я не умру»... Еще как умрете, Александр Сергеич! И не только вы, но и каждый из нас. Вопрос — лишь во времени...

К чему же мы пришли в результате этих рассуждений?

Вот ведь поганая способность «растекаться мыслью по древу»! Казалось, что еще немного — и наклюнется внутри меня озарение, но замкнуло в мозгу какие-то другие нейроны и перцепсы — и вывод так и не родился. Поговорил, называется, сам с собой...

А что, если зайти с другого конца? Например, вычленить наиболее типичные признаки феномена моих перевоплощений и на этой основе попытаться сделать вывод. Поэтому оглянись мысленно и скажи: что тебе бросается в глаза в Круговерти?

Хм... Ну, во-первых, то, что пребывание в каждом варианте ограничено одним днем. Точнее — периодом, пока твое сознание бодрствует. И что из этого? Кто-то хочет, чтобы ты успел перебрать как можно больше вариантов своей судьбы за относительно короткий срок? Но раз так, то, следовательно, цель всей этой свистопляски заключается в том, чтобы оказать на тебя определенное воздействие. Перевоспитать тебя. Изменить твое отношение к миру, к другим людям и к себе. И показать, что ты неправильно прожил свою первую жизнь. А затем — что? Дать тебе второй шанс, вернув туда, откуда ты пришел, только со смещением во времени? Или оставить тебя в том мире, который тебе придется больше всего по душе?

Бр-р-р... Страшновато, если это действительно так. Потому что попахивает эта гипотеза церковным ладаном и запахом серы. Потому что никто в мире, кроме потусторонних сил, не способен провернуть такое дельце. Хотя это вселяет определенную надежду. Ведь если твои рассуждения верны, то сойти с карусели можно. Только для этого не надо, как идиот, относиться к каждому пребыванию в той или иной «шкуре» с полнейшим равнодушием, а следует проживать ее так, будто именно она и есть твоя настоящая жизнь. При этом надо, соответственно, демонстрировать полный отказ от пофигизма и творить добро, добро, добро — как можно больше добра для окружающих. Как известно, боги любят тех, кто бескорыстно помогает своим ближним...

А ты расселся тут и жрешь пиво, скотина, вместо того чтобы осчастливить мир добрыми делами. Нет уж, милок, коли хочешь добиться избавления от скитаний, то отправляйся домой и устрой там генеральную уборку. Приготовь к приходу Алки вкусный ужин и угости им все ее семейство. Помоги Алкиной свекрови разобраться в хитросплетениях современной литературы. Вычисти до блеска унитаз и раковину на кухне. Знаю, знаю: противно все это и не имеет смысла, но ведь мир так устроен, что за все надо платить — либо постфактум, либо авансом...

Я решительно встал, огляделся и замер.

За кустами, у подъезда, стоял темно-синий «Фольксваген». Точно такой же, какой был у меня накануне. В той жизни я был временно безработным и зарабатывал на хлеб частным извозом. На переднем левом крыле виднелась свежая царапина — точно такая же, которой я вчера наградил свою машину, выгоняя ее из гаража-«ракушки» и прочертив крылом о железную дверь (мои водительские навыки благодаря Круговерти существенно повысились, но не до уровня высшего пилотажа).

Я подошел к машине и остолбенел.

Номерной знак «Фольксвагена» был тоже мой вчерашний!

Я заглянул внутрь салона. Все совпадало — и чехлы на сиденьях, и чертик, болтающийся на зеркале заднего вида. Блин, это действительно была та самая машина, на которой я ездил вчера до тех пор, пока меня не убили.

Напрягая зрение, я попытался разглядеть сквозь стекло дверцы, не остались ли в салоне пятна крови на водительском сиденье. Хотя, даже если это была та же самая машина, то откуда бы они взялись в этой реальности?

— Ну, и что мы там высматриваем? — недружелюбно спросил чей-то голос позади меня.

Я повернулся — и вновь оцепенел.

Это был он, в этом не было никаких сомнений. Хотя вчера я видел его только при слабом свете уличных фонарей и фар встречных машин, но это лицо со злыми узкими глазами и скошенным лбом запечатлелось в моей памяти.

В предыдущей жизни я подобрал его на Хорошевском шоссе. Скорее от скуки, чем ради денег. Он попросил отвезти его на Силикатную улицу и сказал, что покажет дорогу. Мы долго крутились по каким-то глухим переулкам, полуосвещенным безлюдным улицам и проездам, где ничего не было, кроме бесконечных гаражей, автозаправок и высоких бетонных заборов. Всю дорогу этот субъект вел себя вполне прилично: травил анекдоты, рассказывал о том, как работал где-то на Севере. Только иногда странно умолкал среди фразы и еще часто оглядывался назад, словно проверяя, нет ли за нами слежки. Ему было лет сорок, он был невысокого роста и довольно щуплого телосложения, поэтому у меня не возникло особых опасений.