Берег счастливых встреч - Дженни Колган

Колтон, сидевший впереди, выглядел непривычно подавленным.

– Да, – согласился он, оборачиваясь назад. – Да, я виноват. Можешь предъявить мне иск, если хочешь. – И криво улыбнулся.

Джоэл не принял предложенную ему оливковую ветвь. Вместо того он обжег Колтона взглядом. Флора заметила это, но не поняла, в чем дело. Казалось, Джоэл ненавидит Колтона.

– Тебе нужно выспаться, вот что, – сказал Колтон.

Они остановились перед коттеджем Джоэла рядом со «Скалой». Марку отвели комнату дальше по коридору. Джоэл никогда в жизни не был так рад кого-то видеть.

Он сам вышел из машины и вошел в коттедж.

– Я не больной! – заявил он и у двери оглянулся.

Колтон смотрел на него.

– Спасибо, – пробормотал Джоэл. – Спасибо, что доставил меня домой.

– Тебе всегда рады, приятель, – ответил Колтон.

И снова между ними что-то проскользнуло. При этом Джоэл почти не смотрел на Флору.

Она вошла следом за ним в спальню. Джоэл наконец посмотрел на нее, и Флору глубоко тронуло то, каким худым и измученным он выглядел. Почему она ничего не заметила, когда видела его в прошлый раз? Почему не обратила внимания на его уклончивость, на то, как он избегал возвращения домой?

Они какое-то время смотрели друг на друга. Потом Флора ушла в прекрасную ванную комнату со старомодной ванной на лапах и начала набирать в нее горячую воду.

Джоэл скривился.

– Иди сюда, – тихо сказала Флора, шагнув к нему и расстегивая на нем рубашку. – Искупайся.

Она нежно, осторожно усадила его в ванну, сама тоже забралась в нее и стала ласково его мыть, легонько целуя, и каждый раз, когда Джоэл пытался что-то сказать, прижимала палец к его губам и говорила: «Расскажешь обо всем завтра», – и он позволял ей это.

Потом Джоэл улегся в постель и мгновенно заснул. Флора стояла рядом, глядя на него, гадая, какого черта ей теперь делать. Но позже, после пяти часов, она уже и сама настолько измучилась, что просто легла рядом с ним и погрузилась в сон.

И снова в понедельник утром кафе «Летняя кухня Анни» не открылось. Миссис Кэрнз приковыляла за своей первой за день лепешкой с сыром. Сайф много раз предупреждал ее насчет излишнего веса, а она смотрела на него и отчетливо говорила: «Доктор, мне семьдесят четыре года, мой муж умер, мои дети живут в Новой Зеландии, и вы серьезно мне говорите, что я не могу съесть лепешку с сыром?» Сайф обычно неловко отвечал: «Мадам, я думаю, вы можете, конечно, съесть одну такую лепешку, но вы уж точно не можете съедать каждый день по четыре!» И миссис Кэрнз, которая поначалу решительно предполагала, что смуглый доктор явился сюда для того, чтобы взорвать остров, постепенно прониклась к нему симпатией, ей стало нравиться то, как серьезно он называл ее «мадам», к тому же он был довольно хорош собой, а если подумать, то даже походил слегка на известного актера-египтянина Омара Шарифа… Сейчас, увидев, что пекарня закрыта, миссис Кэрнз тяжело вздохнула. Компания ее друзей и родственников, многих из которых она уже почти полвека ненавидела по неким весьма смутным причинам, постепенно присоединилась к ней и стала размышлять, куда бы отправиться, чтобы обсудить свои болячки.

Лицо Чарли вытянулось, когда он весело привел новую группу своих беспокойных юнцов за утренними сосисками в тесте. Рейс на пароме оказался трудным: те, кого не тошнило, просто сходили с ума, носились тут и там, и стюарды, которые прекрасно знали Чарли и обычно были весьма терпеливы, то и дело недовольно вскидывали брови. Он пообещал мальчишкам наилучшие сосиски в тесте во всей их стране, если они будут вести себя прилично, и вот теперь оказался в затруднительном положении.

Айла и Иона пришли в полный восторг, узнав, что у них незапланированный выходной. Еще не успев услышать новенькие сплетни, девушки решили позагорать, пусть даже было всего четырнадцать градусов и ветрено, причем ветер дул такой холодный, что можно было подумать: кто-то включил вентилятор над глыбой льда. Но Айла так долго ждала возможности показать свой новый купальник, доставленный с материка, что не желала упускать шанс.

Туристы выходного дня начитались «блестящих» отзывов о «Летней кухне» в «Советах туристу»: «из-за весьма огорчительного отсутствия китайской кухни оценка – одна звезда» и «…невозможно понять, чего это они говорят; вроде бы там должны знать английский? Оценка – одна звезда». Теперь все они горели желанием отведать что-нибудь особенное перед десятичасовой прогулкой по холмам черт знает в какую погоду, но вдруг обнаружили, что им придется обойтись тем, что смогут предложить продуктовые магазины или пропахший бифштексами «Харборс рест». Туристы безуспешно пытались изобразить бодрость, особенно те, кто намеревался забраться далеко на холмы, но видно было, что теперь они только и будут делать, что ныть и жаловаться весь день. В общем, для всех в этом не было ничего хорошего.

Если бы Флора могла их увидеть, ее бы бесконечно порадовало то, какой важной и популярной за такое короткое время стала «Летняя кухня», какую роль она играет теперь в их маленькой общине.

Но Флора их видеть не могла.

Джоэл проснулся около десяти, в его голове царила невероятная путаница. А еще у него была такая головная боль… всем болям боль! И он абсолютно не понимал, где же, черт побери, находится! Джоэл посмотрел по сторонам, глаза у него воспалились и болели, мозг, кажется, превратился в ком ваты… Что такое? Что вообще произошло? Ох, боже, боже, боже… его голова…

Он кое-как дополз до ванной комнаты, и там его вырвало. Джоэл посмотрел на себя в зеркало и с трудом понял, что это именно он. Где он, черт побери?! Что все это значит?

Наконец постепенно, понемногу Джоэл начал что-то соображать. Найдя огромное, пушистое белое полотенце, он обернулся им. Голова не только болела, но еще и отчаянно кружилась, и он налетел на дверной косяк. Когда он ел в последний раз? Джоэл не мог припомнить. Ох, черт, как же плохо он себя чувствовал…

И только тогда, когда он, держась за дверь, попытался сообразить, что случилось, он заметил обстановку комнаты… и в его мозгу словно что-то взорвалось.

Он что, не в Нью-Йорке? Сердце Джоэла панически заколотилось. То, что он видел перед собой…

Первой его мыслью было: «Я умер». Он все-таки прыгнул… да, перед ним внезапно прорезалась картина: балкон, жара, высота…

Джоэл крепче вцепился в дверной косяк, пытаясь сосредоточиться на том, что видел.

Вместо ярких красных и оранжевых красок заката в Нью-Йорке он видел нечто светлое, бледно-серое… Огромное окно выходило на бесконечные серые дали, облака и море, на мягкий белый песок, бледную невысокую траву, темные синие тени… Джоэл моргнул. И увидел на кровати светлое тело и светлые волосы, раскинувшиеся, как морские водоросли…

И тут он вспомнил. И ощутил такую благодарность, что чуть не разрыдался. Ладно, возможно, его карьере пришел конец…