Исторические здания Петербурга. Прошлое и современность. Адреса и обитатели - Андрей Гусаров

Так или иначе, но первую треть XIX в. участок, на котором сейчас расположен дом Кащенко, оставался незастроенным. Нужно помнить, что эта территория входила в более обширное землевладение, оформленное на губернского секретаря Михаила Белоконова. Для него архитектор Кавос построил каменный дом.

На протяжении 20 лет, начиная с 1750-х гг., участок по Конногвардейской ул., 34, несколько раз менял владельцев, пока его не приобрел В. И. Иваньков, а у него – архитектор А. В. Кащенко. Перед возведением доходного дома на участке разобрали все старые постройки.

Дом Кащенко выделяется в ряду застройки своей формой и отделкой. Здание занимает треугольный участок на пересечении Суворовского проспекта и Таврической улицы. Угол дома скошен и дополнен массивным эркером на уровне третьего–пятого этажей. Кроме того, эркеры присутствуют на обоих лицевых фасадах дома: и со стороны проспекта, и со стороны улицы. Первый и второй этажи обработаны рустом, причем более глубоким на втором этаже. Декоративное убранство дома в виде рельефов, маскаронов, цветочных гирлянд, орнаментов из лент меандра, консолей довольно сдержанно.

А. Ф. Бубырь

Внутри здания сохранились оригинальные витражи и немецкая напольная плитка.

Первый этаж дома архитектор А. В. Кащенко отдал под торговые предприятия – кроме сберегательной кассы здесь открылись несколько магазинов и лавок. Интересно, что дом все время (до прихода к власти большевиков) находился в залоге у Санкт-Петербургского кредитного общества.

Познакомимся с несколькими семьями, проживавшими в доме Кащенко в дореволюционное время.

Одним из самых известных обитателей дома был гражданский инженер Александр Федорович Бубырь, живший здесь с семьей в 1903–1908 гг. Яркий представитель петербургского модерна, А. Ф. Бубырь родился на юге, в Екатеринославской губернии (Украина), и после окончания гимназии приехал в столицу, где поступил в Институт гражданских инженеров, который закончил в 1902 г.

Первой самостоятельной постройкой молодого архитектора стал жилой дом лютеранской церкви Святой Анны на Фурштатской улице (совместно с Л. А. Ильиным). В Санкт-Петербурге сохранилось несколько построек Бубыря, в частности собственный дом на Стремянной улице (совместно с Н. В. Васильевым) – великолепный образец модерна и жилой комплекс Бассейного товарищества собственных квартир на улице Некрасова. Эта постройка включена в наш список знаменитых петербургских домов. Комплекс зданий завода «Русский Рено» стал последним, что построил мастер в нашем городе. После 1917 г. А. Ф. Бубырь вернулся на родину, где в 1919 г. в возрасте 43 лет талантливый зодчий погиб от рук убийцы.

Супругой архитектора была Юлия Андреевна Бубырь, урожденная Дидерихс. Она происходила из немецкой семьи, владевшей старейшей в России петербургской фортепиянной фабрикой «Diederichs Freres» («Братья Р. и А. Дидерихс»). Из пяти детей Алексея Федоровича и Юлии Андреевны четверо прожили долгую жизнь.

В конце августа 1905 г. в доме поселился поэт и литератор Михаил Алексеевич Кузмин и прожил здесь около года. Он происходил из дворянской семьи, родился в Ярославле в 1872 г., а в возрасте 12 лет переехал с семьей в Санкт-Петербург.

Еще в гимназии Кузмин пробует себя в литературном творчестве и начинает писать музыку. Что касается последней, то наиболее продуктивными стали годы учебы в Консерватории. Печататься в периодических изданиях Кузмин стал в 1905 г., а через год его стихи и прозу начал публиковать известный московский ежемесячный журнал «Весы». Позднее, в том числе и в советское время, Кузмин много занимался переводами таких авторов, как Апулей, Ф. Петрарка, У. Шекспир, И. В. Гёте, Д. Г. Н. Байрон, А. Франс и некоторых других.

М. А. Кузмин

Юрист и журналист, будущий балетный критик Анатолий Ефимович Шайкевич вспоминал: «На эстраду маленькими, быстрыми шажками взбирается удивительное, ирреальное, словно капризным карандашом художника-визионера зарисованное существо. Это мужчина небольшого роста, тоненький, хрупкий, в современном пиджаке, но с лицом не то фавна, не то молодого сатира, какими их изображают помпейские фрески. Черные, словно лаком покрытые жидкие волосы зачесаны на боках вперед, к вискам, а узкая, будто тушью нарисованная бородка вызывающе подчеркивает неестественно румяные щеки. Крупные, выпуклые, желающие быть наивными, но многое, многое повидавшие глаза осияны длинными, пушистыми, словно женскими ресницами. Он улыбается, раскланивается и, словно восковой, Коппелиусом[72] оживленный автомат, садится за рояль. Какие у него длинные, бледные, острые пальцы. И представляется мне сейчас, когда… Кузмина уже нет больше на свете, что если те же энтузиаст Пронин,[73] лукавые песенки распевающая Каза-Роза,[74] петербургская Форнарина[75] – Олечка Судейкина, Бабиш Романов[76] и вечно пьяный Цибульский[77] хлопали его по плечу, подливая ему вина в бокал и называя его Мишенькой, но все они, конечно, не подозревали, что так сладко им улыбавшийся приятель их, по формации своего дарования, по диапазону заложенной в нем творческой воли, не менее таинственен и не менее решающ для русской романтики, чем Гофман был для Германии или Жерар де Нерваль[78] для Франции».[79]

Многие моменты из жизни М. А. Кузмина в 1906–1907 гг. запечатлены в дневниках писателя, впервые опубликованных в 2000-е гг.[80] О переезде на новую квартиру в дом Кащенко в августе 1905 г. он записал: «…все было упаковано скоро, перевезли к 11 часам. Заказал занавеси, но подожду с пьянино; положу на аналой Данте перед „Primavera“[81] с желтой свечой. Купил у букиниста Voyaged’H..; переезд, устройство и новая квартира меня несколько пьянит. Вставши утром, я увидел золотистый отблеск солнца на моих обоях, и мне стало весело рано вставать, и весь день мне представлялся рядом приятностей. Вот [и прекрасная квартира] и большая семья, и возможность иметь знакомых… Повесили занавески, я очень доволен своей комнатой».[82]