Приручить чудовище - Элизабет Хойт

Сейчас Абигайль было, очень жаль, что она не присматривала за щенком лучше. Ее губы задрожали, лицо скривилось, и рыдание вырвалось раньше, чем она смогла сдержать его. Глупая, глупая. Она сердито вытирала лицо рукавом. Слезами делу не поможешь. И мистер Уиггинс будет счастлив, если заметит, что она плачет. Этой мысли должно было хватить, чтобы держать себя в руках, но Абигайль не могла остановить слезы. Они бежали по ее лицу помимо ее воли. Единственное, на что она могла надеяться, — это то, что рыдания не разбудят мистера Уиггинса.

И еще: какая-то часть ее души знала, почему она плачет. Это она виновата во всем. Когда мама увезла их из Лондона на север, и они приехали в замок сэра Алистэра, она втайне хотела, чтобы герцог приехал и увез их обратно.

И теперь ее желание исполнилось.

Их совместное путешествие не было для Алистэра проблемой, пока им не пришлось остановиться на ночлег. Есть три варианта для мужчины и женщины, которые путешествуют вместе: муж и жена, мужчина с близкой родственницей, мужчина с любовницей. Их отношения были ближе всего к третьему. При этой мысли Алистэр помрачнел. Ему не нравилось думать о себе как о каком-то подобии герцога Листера. Разве не использовал он Хелен таким же образом? Он, никогда не думая о браке. Возможно, он такой же мерзавец, как и Листер.

Он исподлобья посмотрел на Хелен. Она сидела, тревожно глядя на бегущих к карете слуг. Она была по-прежнему бледна, и это беспокоило его.

— У нас будет общая комната.

— Что?

— Тебе небезопасно оставаться в комнате одной. Она удивленно посмотрела на него:

— Это маленькая деревенская гостиница. Она выглядит вполне приличной.

Алистэр почувствовал, как его лицо заливает жар, и оттого его слова прозвучали грубо.

— Тем не менее, мы представимся как мистер и миссис Манро и займем одну комнату.

Он закончил разговор, выйдя из кареты прежде, чем она могла еще что-то возразить. Гостиница действительно выглядела прилично. Возле потемневшей от времени входной двери сидели на скамье старики. Достаточно много слуг, мальчики при конюшне, и все выглядели опрятно. А в углу двора играл с котенком кудрявый темноволосый малыш. Алистэр почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Он совсем не похож на Джейми, но примерно того же возраста.

«Господи, сохрани детей!»

Он обернулся к карете, чтобы помочь Хелен спуститься. Он старался встать так, чтобы она не увидела мальчика с котенком.

— Пойдем внутрь, и я узнаю, можно ли занять отдельную комнату.

— Благодарю, — ответила Хелен безвольно.

Он предложил ей руку так, словно был ее мужем, и заминка перед тем, как она положила пальцы на его рукав, была столь краткой, что ее заметил, вероятно, лишь он. Но он увидел и отметил ее. Он накрыл ладонью ее затянутую в перчатку руку и повел в гостиницу.

Как выяснилось, действительно была одна маленькая, очень маленькая свободная комната. Они расположились за выскобленным столом возле небольшого очага, и вскоре им принесли горячее жаркое из баранины.

— Ты уверена, что Листер направляется в Лондон? — спросил Алистэр, нарезая мясо. Эта мысль начала мучить его с полчаса назад. Они могли гнаться за призраком, стремясь в Лондон, в то время как Листер двигался совершенно в ином направлении.

— У него есть несколько имений, — проговорила Хелен. Она ковыряла еду в тарелке, но так ни кусочка и не съела. — Но он почти все время живет в Лондоне. Он ненавидит деревню. Полагаю, он мог решить, что лучше спрятать детей в другом месте, но если он лично приехал за ними, то, думаю, сначала поедет в Лондон.

Алистэр кивнул:

— Резонно. Ты представляешь, где он может поместить их в Лондоне?

Она подавленно покачала головой:

— Где угодно. У него есть большой дом на Гросвенор-сквер и, помимо этого, еще несколько домов.

Алистэр аккуратно разломил хлеб и спросил:

— Где он держал тебя? Хелен промолчала.

Не поднимая глаз, Алистэр намазывал маслом кусочек хлеба.

Он ждал ответа. Наконец Хелен ответила:

— Он предоставил мне городской дом, довольно приятный, хотя и небольшой. У меня были слуги, которые присматривали за хозяйством и детьми.

— Быть любовницей герцога, наверное, очень удобно. Не понимаю, с чего вдруг ты решила уйти от него.

Он откусил хлеб с маслом.

Лицо Хелен покраснело, глаза ее гневно блеснули.

— Думаю, ты многого не понимаешь, но я, постараюсь объяснить. Четырнадцать лет я была игрушкой. Я родила двоих детей. И он не любил меня. Думаю, он никогда не любил меня. Все драгоценности мира, все слуги, и городской дом, и прекрасные платья не оправдывают того факта, что я позволяла использовать себя мужчине, которого на самом деле не заботили ни я, ни мои дети. В конце концов, я решила, что с меня хватит. — Она встала из-за стола и выскочила из комнаты.

Алистэр хотел немедленно догнать ее, но что-то его остановило, и он подумал, что лучше немного подождать. Он закончил еду более взвинченным, чем начал. И все же мысль, что Хелен больше не любит Листера, порадовала его. Он взял тарелку Хелен и поднялся в спальню.

Он тихо постучал в дверь, не очень ожидая ответа — Хелен была зла на него, — но дверь открылась почти сразу. Алистэр вошел в маленькую комнату и закрыл за собой дверь. Впустив его, Хелен отошла к окну и встала спиной к нему.

— Ты ничего не съела за ужином, — сказал он. Она изящно повела одним плечом.

— Путешествие в Лондон будет долгим, — продолжил он мягко, — и тебе нужно сохранять силы. Поешь.

— Может быть, мы догоним Листера еще до Лондона.

— Он выехал раньше. Так что вряд ли.

Хелен вздохнула и повернулась, и на мгновение ему показалось, что он видит слезы на ее глазах. Но потом она склонила голову и пошла к нему, так что он больше не видел ее глаз. Она взяла у него тарелку с едой, но, казалось, не знала, что с ней делать.

— Садись сюда, — сказал он, указывая на маленький стул возле огня.

Она села.

— Я не голодна. — Голос ее звучал как у маленького ребенка.

Алистэр присел перед ней и начал отрезать мясо.

— Баранина удалась. Возьми кусочек. — Он предложил ей кусочек на вилке.

Хелен приняла еду. Их взгляды встретились. Ее влажные синие глаза были похожи на васильки под дождем.

— Мы вернем их, — сказал Алистэр мягко. Он уже держал перед ней другой кусочек. — Я найду Листера и детей, и мы вернем их, целыми и невредимыми. Я обещаю.

Хелен кивнула. Он, заботливо уговаривая, кормил ее, пока она не запротестовала, что больше не может есть. Потом она улеглась на единственную кровать, и он погасил свечи. Когда Алистэр забрался в постель, Хелен лежала, отвернувшись от него, холодная и одинокая. Он смотрел в темный потолок и слушал ее дыхание, борясь со своим темным, жгучим желанием. Так они лежали полчаса или больше, до тех пор, пока ее снова не стали сотрясать рыдания. Тогда Алистэр повернулся к ней и погладил, поворачивая к себе. Хелен отмахивалась от него, захлебываясь от рыданий, и, наконец, он просто крепко прижал ее к себе. Ее тело расслаблялось медленно, но вот она успокоилась, перестала рыдать и заснула. А он остался наедине со своим неутолимым желанием.