Право на любовь - Майя Бэнкс

Жестокие. Невыносимые. Ужасные. Тупые. Все до одного. Они обвинили ее в сумасшествии, но более сумасшедшего клана не найти во всей Шотландии!

Слезы обжигали Мейрин глаза, и она сердито смахнула их кулаком. Сумерки уже отбрасывали лавандовые тени; еще немного, и замок погрузится в темноту. Вечерняя свежесть становилась все заметнее, однако Мейрин старалась не обращать внимания на холод и быстро шагала по опустевшему двору.

Со стены ее окликнул часовой, однако она даже не остановилась, а только ответила, что далеко не пойдет. Ей хотелось побыть одной, чтобы не слышать страшного крика Юэна и не видеть этих отвратительных зеленых глаз.

Мейрин дошла до стены и остановилась. Нет, дальше нельзя. Должно же где-то здесь найтись укромное местечко.

Спасение пришло в виде старой постройки в самом дальнем углу двора. В окружении полуразрушенных каменных стен даже сохранилась скамейка. Согнувшись, Мейрин протиснулась сквозь покосившийся дверной проем и села, ощущая одно-единственное желание: как можно дольше не возвращаться в ненавистный замок и не видеть никого из новых сородичей.

Наконец-то нашлось убежище, где она могла отвести душу и всласть оплакать постыдное поведение супруга.

Юэн понимал, что бежать вслед за женой, да еще на глазах у подданных, ни в коем случае нельзя. Девочка просто не понимает, что натворила. Надо дать ей время остыть и успокоиться, а потом можно будет растолковать важнейшие правила жизни клана.

Маккейб повернулся и окинул взглядом зал. Герти уже накрывала на стол к ужину. Судя по аппетитному запаху, охота сегодня выдалась удачной.

— Я восстановлен в должности, лэрд? — с надеждой в голосе спросил Артур.

Юэн устало кивнул:

— Конечно. Ты отлично справляешься с лошадьми. И все же пора прекратить бесконечную перебранку с Магнусом. Как видишь, ссоры очень огорчают госпожу.

Артур мрачно кивнул и пошел к своему месту. Магнусу явно не терпелось немедленно сцепиться с Артуром снова, однако грозный вид вождя заставил его сдержаться. Он тоже сел за стол — как можно дальше от врага.

Юэн занял почетное место во главе стола, и трапеза началась. Мэдди подошла, чтобы наполнить блюдо, однако Маккейб остановил ее:

— Как только закончишь обслуживать воинов, немедленно отнеси ужин госпоже. Она в своей комнате.

— Хорошо, лэрд. Сейчас же к ней поднимусь.

Довольный тем, что хотя бы на некоторое время в доме наступил мир, а супруга не останется голодной, Юэн с аппетитом занялся солидной порцией жаркого.

Возможно, после ужина Мейрин смягчится, и к тому времени, как он поднимется в спальню, буря уже уляжется. Вождь поздравил себя с глубоким пониманием сокровенных тайн женского характера и потянулся за новым куском тушеной оленины.

Однако полчаса спустя, когда Мэдди вернулась и с нескрываемой тревогой доложила, что госпожи в комнате нет, стало ясно, что обобщать женский характер, по меньшей мере, опасно.

Непредсказуемость поведения супруги заставляла Юэна усомниться в собственной мудрости, но самым обидным казался тот факт, что все усилия обеспечить ее безопасность заканчивались крахом. Подобные размышления выбивали почву из-под ног, а ведь Юэн Маккейб с детских лет твердо верил в собственную непогрешимость. Знал, как выучить армию и повести ее в бой. Умел выиграть битву, даже если противник обладал пятикратным численным преимуществом. Но вот сладить с хрупкой девочкой ему до сих пор никак не удавалось. Поражение не укладывалось в голове и грозило свести с ума.

Маккейб встал из-за стола и пошел в ту сторону, где скрылась Мейрин. Раз наверху ее не оказалось, значит, проскочила мимо лестницы, в боковую дверь.

— Госпожу не видел? — окликнул он часового.

— Видел, лэрд, — отозвался Родрик. — Прошла с полчаса назад.

— В какую сторону?

— В старую баню. Грегори и Алан ее караулят. Плачет, а в остальном все хорошо.

Юэн поморщился и вздохнул. Хорошо? Да ничего хорошего! Лучше бы сердилась и возмущалась — и то было бы легче. Но что делать со слезами? Этого доблестный воин не знал.

Он пошел к полуразрушенной бане. Грегори и Алан действительно стояли возле уцелевшей стены. При виде вождя оба откровенно обрадовались и вздохнули с облегчением.

— Наконец-то вы пришли, лэрд. Нужно срочно ее успокоить. Все плачет и плачет. Так ведь и заболеть недолго, — растерянно вздохнул Алан.

Грегори нахмурился.

— Вредно столько плакать, особенно молодой женщине. Если вы что-то ей пообещали, то скорее выполните обещание!

Юэн поднял руку.

— Благодарю за дежурство. Можете идти. Я позабочусь о госпоже.

Воины поспешили уйти, а Юэн прислушался к доносившимся из развалин отчаянным всхлипам. Черт возьми, что же делать?

Он вошел и растерянно оглянулся: в бане было совсем темно. А когда глаза постепенно привыкли к сумраку, Юэн отважился шагнуть туда, откуда доносились звуки, и вскоре обнаружил жену. Мейрин сидела на скамейке возле дальней стены. В небольшое окошко проникал серебряный свет луны, так что можно было разобрать смутный силуэт: склоненная голова, печально опущенные плечи.

— Уходите.

Голос прозвучал глуха и враждебно.

— Ну, милая, — прошептал Юэн и сел рядом, — не надо плакать.

— А я и не плачу, — ответила Мейрин, и сразу стало ясно, что именно это она и делает.

— Обманывать грешно, — заметил Юэн.

— Постоянно кричать на жену тоже грешно, — печально отозвалась Мейрин. — Вы обещали обо мне заботиться, но, видит Бог, особой заботы пока не заметно.

Маккейб вздохнул.

— Но ведь ты постоянно испытываешь мое терпение и, судя по всему, намерена продолжать и впредь. Как же мне не кричать? И пообещать тебе ничего не могу, так как вовсе не уверен, что сдержу слово. Зачем же лгать?

— Вы унизили меня перед подданными, — тихо, но упрямо произнесла Мейрин. — Перед этим тупым конюхом. Его к лошадям и близко подпускать нельзя.

Юэн осторожно заправил за ухо Мейрин непослушный локон и с грустью заметил, что глаза ее распухли от слез, а по щекам текут ручьи.

— Послушай, дорогая. Артур и Магнус ругаются всегда, сколько я себя помню. Начали, наверное, еще задолго до моего рождения, а прекратят только тогда, когда лягут в сырую землю. Да, старики приходили ко мне и просили рассудить, но я велел им разбираться самим. Отдай я лошадь кому-нибудь одному, они тут же найдут следующий повод для спора. Лошадь, во всяком случае, вполне безвредна.

— А я забрала ее у обоих, — призналась Мейрин. — Животное, конечно, старое, но заслуживает лучшей участи, чем служить яблоком раздора для двух дураков.

Юэн усмехнулся: