Горячая "холодная война". Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин

Он продолжал: «Сейчас не время обсуждать различие в стратегических и тактических концепциях кубинцев и советских.

Мы обучили десятки тысяч ангольских солдат и действовали как советники по обучению и в боевых операциях ангольских войск. Советские давали советы высшему военному командованию и обеспечили более чем достаточные поставки оружия ангольским вооруженным силам[547]. Действия, основанные на советах, данных на высшем уровне, не раз вызывали у нас головную боль. Тем не менее, глубокое уважение и сильные чувства солидарности и взаимопонимания всегда превалировали в отношениях между кубинскими и советскими военными»[548].

Последние слова совершенно верны. Успехи кубинских и ангольских войск в 1988 г. были бы невозможны, в частности, без создания надежной системы ПВО с помощью ракетных установок и современных самолетов, превосходивших южноафриканские. Но, как видно из вышесказанного в этой книге, роль наших военных не сводилась к советам «на высшем уровне» и поставкам оружия. Они также обучали тысячи ангольцев, как в учебных заведениях, так и непосредственно в частях, выполняя, так же как и кубинцы, роль «советников по обучению и в боевых операциях ангольских войск». Например, во время боев под Куито-Куанавале, как правило, по пять или шесть наших советников и социалистов находились в бригадах ангольских войск на постоянной основе или как прикомандированные из военных округов.

С другой стороны, кубинцы также давали важные советы высшему ангольскому командованию.

В своей речи Фидель уделил особое внимание битве при Куито-Куанавале и по следовавшим за нею событиям: «От ангольского правительства поступили отчаянные призывы к кубинским войскам о поддержке с целью предотвратить предполагаемую катастрофу»[549], это было, несомненно, наибольшей угрозой, вызванной военной операцией, за которую, как и в других случаях, мы не несли никакой ответственности.

Титанические усилия кубинского высшего политического и военного командования, предпринятые, несмотря на угрозу военных действий, нависшую над нами, позволили собрать силы, необходимые для нанесения решающего удара по южноафриканским силам…

В этот раз кубинские войска в Анголе составляли 55 000.

Итак, в то время как под Куито-Куанавале южноафриканские войска истекали кровью, к юго-западу 40 000 кубинских и 30 000 ангольских войск при поддержке около 600 танков, сотен артиллерийских орудий, 1000 зенитных установок и храбрых эскадрилий МиГ-23, которые обеспечили превосходство в воздухе, продвигались к намибийской границе, готовые буквально смести южноафриканские силы, размещенные на этом главном пути[550].

Громкие победы под Куито-Куанавале, и особенно сокрушительное продвижение мощного кубинского контингента на юго-западе Анголы означали конец иностранной агрессии»[551].

В этот период вмешательство САДФ было настолько широким, что его невозможно было скрыть. В отличие от событий 1975–1976 гг., Претория стала, напротив, громко говорить о нем. 11 ноября 1987 г. факт участия в боях признал генерал Генделхейс, и более того, на следующий день министр обороны Магнус Малан признался, что иначе бы УНИТА потерпела поражение. Савимби был явно раздражен этим и заявил, что южноафриканские войска и авиация не участвуют в боях. Однако Претория, которая испытывала сильное давление от противников апартеида внутри и вне страны, хотела продемонстрировать свои успехи, и, несмотря на опровержения Савимби, была организована поездка в ноябре в оккупированные районы Анголы президента Боты и четырех министров, включая будущих претендентов на пост лидера Национальной партии Ф. де Клерка и Б. ду Плесси[552], которые должны были поздравить войска с их «победой».

Объявляя об этом визите 14 ноября 1987 г., министр обороны Магнус Малан утверждал, что кубинцы «бросили силы МПЛА» и что стало «ясно, что кубинцы не могут рассматриваться как фактор в южной Анголе»[553]… И говорил он это незадолго до переброски новых кубинских сил!

Как можно оценить развитие событий в Анголе в тот период?

Генерал Гусев пишет в своих мемуарах: «Операция цели не достигла и поставленные задачи не выполнила. Ангольские войска понесли большие потери в боевой технике… Результаты операции не устраивали ни Москву, ни Луанду. Основная ответственность за неудачно проведенную операцию, естественно, была возложена на ГВС. Из Москвы прилетела комиссия “десятки” во главе с генерал-полковником Курочкиным, отработав 10 дней, криминальных недостатков не нашла, а работать идеально, без малейших недостатков у нас еще никто не умеет… Но самым тяжелым в моральном отношении был доклад Президенту Анголы, которого в начале операции я убеждал как военный специалист, что операция будет успешной и Савимби будет разгромлен. И вот я в кабинете Президента с картой в руках докладываю обстановку, которая в тот момент, учитывая разгром юаровских войск, пытавшихся захватить Куито-Куанавале, стабильна. Но оба мы понимаем, что главную роль в этой победе сыграли кубинские войска, которые не раз выручали ФАПЛА в борьбе с бандформированиями УНИТА. И он задает главный вопрос, почему же мы не выполнили поставленную задачу. Как могу, отвечаю ему. Не знаю, остался ли он удовлетворен моим ответом. Для себя же, как мне кажется, я нашел ответ, почему так тщательно подготовленная операция потерпела поражение. Я думаю, ангольским солдатам не хватило нашей силы духа, в них, видимо, на генетическом уровне живет страх перед белым человеком. А если это так, никакая техника не поможет!.. Об этом Президенту я, конечно, не мог сказать. Это была самая тяжелая операция за три с половиной года, проведенные мной в Анголе»[554].