Красный космос - Михаил Савеличев

– Ты можешь объяснить, что произошло? Почему ты не видел опасности?

– Предполагаю целенаправленное воздействие на мой позитронный мозг, профессор, с целью индуцирования аномальной слепой зоны. Мои внутренние датчики фиксируют наличие некрополя неизвестной мне модуляционной модификации. Возможно, его действие привело к подобному следствию. Требуется проверка данной гипотезы.

– Паганель, а поле коммунизма? Поле коммунизма фиксируется? – спросила Зоя.

– Нет, не фиксируется. Но, возможно, мои датчики недостаточно чувствительны.

– По этим упырям было видно, что полем коммунизма здесь и не пахнет, – проворчал Багряк. – Вот и получается, что высокоразвитая цивилизация оказалась основанной на некрополе.

– Такого быть не может, – упрямо помотала головой Зоя. – Они бы не смогли выйти в космос, а тем более построить такой корабль.

– Но мы ведь не знаем, что заставило их выйти в космос, – сказал Гансовский. – Вполне возможно, что для них это было не желание исследовать другие планеты, а вынужденная мера. Спасение от грозившей им опасности.

– Что вы имеете в виду, Полюс Фердинатович? – спросила Зоя.

– На Фаэтон намекаете, профессор? – хмыкнул Георгий Николаевич.

– Да, на Фаэтон. Конечно, это тоже всего лишь рабочая гипотеза. Но иначе для чего могло служить столь огромное сооружение? Астероид, пронизанный ходами и помещениями? И почему он находится именно здесь, на орбите Марса? Я предполагаю, что это своего рода космический ковчег, с помощью которого обитатели Фаэтона предполагали переселиться на Марс. В те времена он был гораздо более пригодной для жизни планетой. Вода, кислород в атмосфере. Что еще нужно для жизни?

– Но поле коммунизма? Разве могла цивилизация, основанная на некрополе, совершить подобный проект даже под страхом собственной смерти? Да они бы скорее себя перебили, пытаясь захватить место в ковчеге.

– Может, не так страшно некрополе, как его малюют? – усмехнулся Багряк. – И желание спасти собственную шкуру в некоторых случаях более действенно, чем жажда знаний и альтруизм, а?

– Коллеги, коллеги, – вмешался Полюс Фердинатович. – Сейчас наши дискуссии совершенно беспочвенны. Я вполне могу ошибаться со своей гипотезой о колонизации Марса выходцами с Фаэтона.

– А по-моему, все очень логично, профессор, – не унимался Георгий Николаевич. – Их планета разрушается под воздействием Юпитера. Что им делать? Если бы это была основанная на поле коммунизма цивилизация, то никакой бы колонизации она бы не допустила, поскольку пришлось бы вступить в конфликт с аборигенами. А для цивилизации некрополя такой бы дилеммы и не встало. И в этом отношении она оказалась более живучей, более приспособленной для выживания.

Зоя понимала, куда клонил Багряк.

Багряку хотелось лишний раз убедиться, что некрополе – более фундаментально, чем поле коммунизма, которое возникло лишь с появлением первых гоминидов. Согласно марксистскому учению о происхождении человека, именно тогда, когда предок человека стал пробовать трудиться – делать каменные орудия, коллективно охотиться, именно первобытный труд, еще эпизодический, случайный, стал индуцировать всплески поля коммунизма, инициируя развитие от человека прямоходящего к человеку разумному. Возникновение первобытного коммунизма и дало тот первоначальный импульс, который сделал человека не только хозяином планеты, но по диалектической спирали поднял его до высот подлинного коммунизма. И некрополе было помехой этому длительному историческому восхождению, оно сосуществовало с полем коммунизма, порой брало верх над ним, но никогда не побеждало окончательно, разве что единственный раз, в первой трети двадцатого века, когда все человечество смогло на своем опыте убедиться – что такое цивилизация, полностью основанная на некрополе.

– Хорошо, – сказал Полюс Фердинатович. – Утро вечера мудренее. Давайте отдохнем, а потом приступим к работе. Ее у нас очень много.

Вахта на Фобосе продолжалась еще двое суток и уже без всяческих происшествий. Бакелитовая заплатка, судя по всему, изолировала тех существ, которые напали на Зою и Багряка, да и сами космисты стали более осторожными, исследуя коридоры только по двое и в сопровождении Паганеля.

Была ли найденная цивилизация осколком погибшего Фаэтона или прилетела из другой солнечной системы, Георгия Николаевича совершенно не волновало и не интересовало. Он вообще стал замечать в себе резкое снижение интереса к чему-либо. Нет, он продолжал добросовестно выполнять все поручения и возложенные на него обязанности, но если выдавалась свободная минута или, того пуще, час, он просто присаживался на ближайший контейнер, ящик и погружался в самое безразличное состояние. Даже мысли из головы пропадали. Однако стоило Полюсу Фердинатовичу попросить его осмотреть коридор С-13 и сделать голографическую съемку прилегающих помещений, как Георгий Николаевич тут же избавлялся от апатии и с жаром, удивлявшим и его самого, принимался за дело – таскал громоздкий ящик голографа, устанавливал нужное освещение, кропотливо настраивал аппарат, чтобы конечная голограмма получалась максимально детализированной.

А с какого-то момента он вдруг обнаружил, что совсем перестал спать. Это не было мучительным состоянием бессонницы, нет. Просто он словно забыл, что у человека имеется потребность раз в сутки ложиться в кровать и погружаться в беспамятство. Поэтому его крайне удивило, когда Полюс Фердинатович напомнил ему о необходимости все же выспаться, хотя проявленный энтузиазм в исследованиях был дорог сердцу академика.

Чтобы не навлекать излишние вопросы о самочувствии, Георгий Николаевич делал вид, будто отправляется спать, но всего лишь впадал на положенное время отдыха в апатичный ступор.

Затем на смену прилетели Биленкин и Гор, а Зоя и Багряк отправились на «Красный космос», увозя с собой гору коробок с отснятыми пленками, пластинками голограмм, бумажными рулонами эхолокации, по которым предстояло на счетно-решающей машине построить пространственную модель внутренних коридоров Фобоса. Гансовский остался на спутнике, так как подменить светило советской науки было некем, да и не ушел бы он из эпицентра кипучей исследовательской деятельности.

Только на борту «Красного космоса» Георгий Николаевич понял, насколько соскучился по своим движителям. Он с жаром принялся за проведение плановых и внеплановых профилактик, чисток, осмотров, благо его закуток располагался в движительном модуле, и сюда почти никто не заходил и не мог любопытства ради поинтересоваться: когда же Багряк отдыхает, а пуще того – спит?

Единственным неудобством оказалось резкое падение напряженности некрополя. Вернувшись на корабль, Георгий Николаевич ощутил себя так, будто ему постоянно не хватает воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью. Но тайком вытащенный из запасного заг-курсографа генератор некрополя слегка облегчал его положение. Он приспособил к тяжелой коробочке шнурки и носил генератор постоянно на шее, ощущая чертовски приятное покалывание в груди.