Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I - Алла Бегунова

Впоследствии военные историки, описывая царствование Павла Петровича, упрекали его за мелочную регламентацию, которую он внес в армейскую службу. Но Павел I знал, что делал. Качества солдата-профессионала (а русская армия этой эпохи была профессиональной) формировали именно непреложные, раз и навсегда установленные, до последней детали продуманные правила, по которым текла его повседневная жизнь. Основные традиции и обычаи службы в кавалерии, сложившиеся в это время, равно как и ее действия на поле боя, снаряжение и вооружение, просуществовали, хотя и с некоторыми изменениями, вплоть до начала XX века.

Один из новобранцев 1915 года писал: «Нам было досадно, что мы не попали в гусары, и конечно, не только потому, что у гусар была более красивая форма. Нам говорили, что там были лучшие, и самое главное, более человечные унтер-офицеры… Служба в кавалерии оказалась интереснее, чем в пехоте, но значительно труднее. Кроме общих занятий, прибавилось обучение конному делу, владение холодным оружием и двукратная уборка лошадей. Вставать уже приходилось не в шесть часов, как в пехоте, а в пять, ложиться также на час позже. Труднее всего давалась конная подготовка и владение холодным оружием — шашкой… и пикой. Во время езды многие до крови растирали ноги, но жаловаться было нельзя. Нам говорили одно: «Терпи, казак, атаманом будешь!» И мы терпели до тех пор, пока не уселись крепко в седла…»

Эти слова принадлежат Георгию Константиновичу Жукову, легендарному полководцу Великой Отечественной войны. В Российскую императорскую армию он был призван в возрасте 19 лет и служил в 10-м драгунском Новгородском полку. На фронтах Первой мировой войны он провел полтора года, выслужился в младшие унтер-офицеры и был награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами.

Более подробные воспоминания о повседневной жизни кавалериста оставил князь В. С. Трубецкой, в октябре 1911 года поступивший служить вольноопределяющимся, то есть рядовым дворянского звания, в лейб-гвардии Кирасирский Ея Величества Государыни императрицы Марии Федоровны полк. «Со следующего же дня началась наша настоящая служба. В сущности, она была очень тяжела. Единственная привилегия «вольноперов» заключалась в том, что им разрешалось жить не в казармах, а в собственной частной квартире. Поэтому ранним утром, еще при полной темноте, мы с Мишей уже бежали через Гатчинский парк, называвшийся почему-то «Приорат», в полк. Надев в казарме желтые тужурки верблюжьего сукна с черным воротником, мы всей командою в строю шли в конюшню, где при ярком свете электричества производилась уборка, чистка коней и дача корма. Пахнувшая цирком конюшня содержалась в образцовой чистоте, не хуже хорошего жилого помещения, и своим блеском была замечательна. В стойлах стояли строевые кони — огромные рыжие великаны-красавцы… Впрочем, не буду вдаваться в лирику и отклоняться от описания нашего будничного дня. Для нас он начинался с конского туалета, который совершался при помощи щеток и скребниц…»

Если из этого описания исключить упоминание об электричестве, то получится некоторое совпадение с мемуарами Надежды Андреевны Дуровой, в марте 1807 года поступившей «товарищем», то есть рядовым дворянского звания, в Польский конный полк: «Всякий день встаю я на заре и отправляюсь в сборню, откуда мы все идем в конюшню; уланский ментор мой хвалит мою понятливость и всегдашнюю готовность заниматься эволюциями, хотя бы это было с утра до вечера…» Училась же Дурова «маршировать, рубиться, стрелять, владеть пикою, седлать, расседлывать, вьючить и чистить лошадь».

Для молодого Владимира Трубецкого, в недавнем прошлом студента университета, солдатская служба в полку была очень тяжела. Дурова, с юных лет мечтавшая о карьере воина, более сдержанно писала о своих ощущениях: «Надобно, однако же, признаться, что я устаю смертельно, размахивая тяжелою пикою… также не совсем покойно действую саблей… Проведя все утро на ученье, обедать иду к Казимирскому…»

Иоганн фон Дрейлинг, 18-летний штандарт-юнкер Малороссийского кирасирского полка, весной 1811 года совершавшего переход из Виленской губернии в Киевскую, в мемуарах рассказывал примерно то же самое о трудах нижнего чина: «… ночью несколько раз надо посмотреть лошадей, которые могут подраться, и подложить им сена; ранним же утром опять их убрать, напоить, опять вычистить и оседлать к походу. Все это сопряжено с несказанными трудностями, а строгость нашего генерала хорошо известна…» Итак, судя по этим воспоминаниям, первая половина дня у кавалеристов была самой загруженной, и начинали они свою работу ранним утром…

Побудку в конных полках играли либо в шесть часов утра — зимой, либо в пять часов утра — летом. Прежде всего солдаты должны были позаботиться о своих четвероногих боевых товарищах. Надев китель и фуражную шапку, гусары отправлялись на конюшню к лошадям. Сначала они убирали там навоз, потом приступали к чистке.

«Хорошая чистка — полкорма» — гласит старинная кавалерийская поговорка. Чистили лошадь так же, как и сейчас, в определенной последовательности: сначала голову, затем шею и с левой стороны — лопатку, переднюю ногу, туловище, круп, заднюю ногу, затем — переходили на правую сторону. При этом щетку надо держать в правой руке и, сделав ею несколько движений, очищать ее скребницей, зажатой в левой руке. Оба эти предмета выдавались солдату от казны. Щетка с овальной деревянной колодкой — на один год (она стоила 25 копеек), железная скребница — на четыре года (она стоила 20 копеек).

«Когда на скребнице накапливалось достаточно перхоти, ее осторожно опрокидывали на пол и ударяли по ней древком щетки, отчего на полу образовывался всякий раз аккуратный белый квадратик перхоти, — пишет князь Трубецкой. — Эти квадратики располагались в шашечном порядке, образовывая на полу правильные рисунки. Уже по одной их густоте к концу чистки вахмистр мог определить, насколько основательно каждая лошадь начищена. Однако он этим не удовлетворялся и часто лично проверял чистоту той или иной лошади, подробно осматривая ее…»

Чистка лошади являлась не только гигиенической процедурой, но и хорошим массажем для животного. Кроме того, это было своеобразное общение с ним. В кавалерии александровской эпохи на чистку отводили час, и инструкция обязывала взводных офицеров находиться в это время с вверенными им подразделениями, наблюдая за поведением людей и лошадей.

Завершалась чистка водопоем и дачей овса. После этого солдаты шли умываться и завтракать. В их распоряжении был целый час.

Завтрак для нижних чинов готовили артельщики. Их было в каждом эскадроне два. Артельщиков выбирали из своей среды сами гусары. Командир эскадрона лишь утверждал кандидатов, следя за тем, чтобы они были «трезвого жития, доброго и благопристойного поведения и грамотные», так как им передавались артельные деньги для покупки продовольственных припасов.

О солдатском завтраке той поры точных сведений не имеется. Возможно, все зависело от времени года, финансового состояния солдатской артели, местных условий. Чай с хлебом упоминается у Владимира Трубецкого. О щах, сваренных на мясном бульоне из бычьих хвостов и выдаваемых нижним чинам в мясоед, сообщает военный историк Всеволод Крестовский в книге «История лейб-гвардии Уланского Его Величества полка» (СПб., 1876).