Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Александр Соколов

Рабочий сенатской типографии в амбулатории во время перевязки. С.-Петербург. 1910-е гг. Фото ателье К. Буллы

Демидовский дом использовал для привлечения благотворителей право предоставлять чины и мундиры за пожертвования. Лица, передававшие заведению каждый не менее 5000 руб. единовременно или не менее 300 руб. ежегодно, получали звание почетных членов-благотворителей Демидовского дома. Жертвовавшие не менее 3000 руб. каждый или ежегодно не менее 150 руб. получали звания действительных членов-благотворителей. «Почетными и действительными членами без взноса денег могли быть лица, содействующие пользам заведения своими личными трудами», но при этом они обязаны были вносить «на составление пенсионного капитала»[321]. Почетные члены ежегодно вносили 30 руб. и получали чин VI класса, действительные члены – 15 руб. и становились обладателями чина IX класса. Благотворители получали особые дипломы за подписью попечителя заведения и с печатью дома.

Трудовая помощь была лишь одним из направлений деятельности Демидовского дома призрения. Оно не получило дальнейшего развития. Позже Демидовский дом был преобразован в женское учебно-воспитательное заведение.

Развитие медицинских учреждений Ведомства императрицы Марии в 1870-е гг. прекратилось, а в 1880-е гг. часть Петербургских и Московских больниц была передана органам городского общественного управления. Оказание медпомощи бедным было одним из традиционных направлений деятельности ведомства с начала его существования. Однако в 1860-е гг. его руководство задумалось над тем, как избавиться от дорогостоящих больничных учреждений и в итоге пришло к выводу, что «назначение ведомства имеет цель чисто благотворительную, тогда как содержание больниц есть дело не столько филантропическое, сколько вызываемое условиями благоустройства в виду предохранения города от заразы. Следовательно, обязанность учреждать и содержать больницы не есть обязанность благотворительных учреждений»[322]. Это рассуждение характерно для той эпохи. Деятельность ведомства императрицы рассматривалась исключительно как благотворительная, обусловленная не общественными потребностями, а волей августейших покровителей и финансовыми возможностями. Существовала и более прозаическая причина. Стационарная медицинская помощь была сложным и дорогостоящим видом призрения. Неимущих следовало не только лечить, но также содержать и кормить. Медицинская помощь требовала привлечения значительного числа врачей и других работников, которые соглашались трудиться безвозмездно лишь за право обладания чинами и мундирами учреждений императрицы Марии. Во второй половине XIX в. приоритетным направлением работы ведомства стало призрение детей и юношества. Оно требовало больших расходов и организационных усилий. Содержать медицинские учреждения ведомству было очень сложно.

В начале 1880-х гг. руководство учреждений императрицы приняло принципиальное решение избавиться от большей части больниц и некоторых богаделен. В июне 1884 г. Государственный совет рассмотрел предложение главноуправляющего ведомством и постановил: «состоящие в заведовании Санкт-Петербургского совета заведения общественного призрения больниц: Обуховскую с фельдшерской при ней школой, Александровскую для рабочего населения в память 19 февраля 1861 г., Калинкинскую с суворовским при ней училищем и лечебницей для приходящих, Петропавловскую, св. Марии Магдалины, св. Николая Чудотворца, а также городскую богадельню передать в ведение Санкт-Петербургского городского общественного управления»[323]. Передавались эти заведения городу на тех же условиях, что и приказы общественного призрения земствам в земских губерниях. Городское общественное управление получало не только больничное хозяйство, но и все капиталы этих заведений, право взимания денег с платных больных, капиталы бывшего Санкт-Петербургского приказа общественного призрения, а также капитал в 175 050 руб., завещанный статским советником Редкиным для содержания коек в петербургских больницах для русских и греческих подданных[324].

В составе учреждений императрицы Марии в Петербурге остались больницы: Александровская женская, всех скорбящих, принца Петра Ольденбургского и Мариинская с лечебницей для платных больных. В 1887 г. в ведение городского общественного управления Москвы на тех же условиях были переданы «московская городская больница с домом Горихвостова при ней для призрения неизлечимых больных и увечных, Преображенская больница для чернорабочих и несколько богаделен с капиталами всех указанных заведений…»[325].

Иногда богадельни и медицинские учреждения входили в состав самостоятельных благотворительных обществ, подчинявшихся центральному управлению Ведомства императрицы Марии. В частности – «община сестер милосердия во имя Христа спасителя имени М. Ф. Барятинской», основанная в 1846 г. в Петербурге княгиней Марией Федоровной Барятинской. Она лично управляла созданными ею учреждениями. Со временем в связи с болезнью княгиня передала управление заведениями общины своей дочери Ольге Ивановне Орловой-Давыдовой. Традиции благотворительности продолжила и внучка, графиня Мария Владимировна Орлова-Давыдова. Во второй половине XIX в. на средства О. И. Орловой-Давыдовой и М. В. Орловой-Давыдовой для общины были построены пятиэтажные каменные здания, двухэтажный каменный флигель и церковь[326].

Община имела целью призрение бедных в богадельне, а также оказание им медицинской и денежной помощи, и действовала, в основном, в пределах Литейной части Петербурга. В 1853 г. община была принята под покровительство императрицы Александры Федоровны, получив название «община сестер милосердия Литейной части». В следующем году она вошла в состав учреждений ведомства, получив наименование в честь основательницы. Во второй половине XIX в. община окончательно приобрела черты религиозного благотворительного общества. Согласно уставу 1890 г., она состояла «из девиц и вдов православного исповедания, желающих преуспеть в духовной жизни постоянным, в духе любви христовой, служением меньшей братии»[327]. Под «меньшей братией» понимались бедные. Средством к духовному совершенствованию членов общины была помощь нуждающимся в благотворительных заведениях, созданных при ней. «желающая поступить в общину, – говорится в уставе, – должна твердо решиться, для пользы ближних, на совершенное самоотвержение, жертвовать собственным спокойствием и посвящать себя постоянным трудам; смирение, кротость, терпение и христианская любовь должны быть отличительными качествами сестер общины»[328]. В деятельности общины, таким образом, сочетались традиционная русская благотворительность, рассматривавшаяся как выполнение христианского долга, и организованное призрение. Община располагала богадельней для призрения неимущих, отделением пансионерок, являвшимся, по существу, тоже богадельней, яслями, рукодельной школой и больницей. В отделении пансионерок плата за содержание в зависимости от качества услуг и условий проживания составляла от 150 до 500 руб. в год. Богадельня предназначалась для бесплатного призрения неимущих. В отделение пансионерок принимались женщины в возрасте не моложе 50 лет. Возраст для приема неимущих не устанавливался. Сословное положение и отношение к государственной службе не давали никаких преимуществ при поступлении в число призреваемых. Комплекты призреваемых уставом не оговаривались. Их количество зависело от финансового положения общины. Для тех призреваемых, которые в меру своих сил могли и желали трудиться, община содержала квартиру, где они занимались различными ремеслами и рукоделиями. Несмотря на то, что цель существования общины и ее название были связаны с христианской религией, конфессиональная принадлежность призреваемых в уставе не оговаривалась.