Око за око - Гарри Тертлдав

* * *

Дэвид Гольдфарб вытянулся по стойке смирно. Мимо проходил Фред Хиппл. Получалось, что Дэвид смотрел на фуражку невысокого командира группы сверху вниз.

— Разрешите обратиться, сэр?

Хиппл остановился и кивнул.

— В чем дело, Гольдфарб?

Гольдфарб помедлил несколько секунд, собираясь с мыслями, и сразу же стал слышен грохот артиллерии. Северный фронт находился всего в нескольких милях. До сих пор ящеры только держали здесь оборону; их основной удар был направлен на Лондон с юга. Впрочем, англичане отбивались с не меньшей яростью.

— Сэр, я прошу вас перевести меня в экипаж самолета, который участвует в сражениях, — сказал Гольдфарб.

— Я ожидал, что ты об этом попросишь. — Хиппл провел пальцами по тонкой линии усов. — Твой боевой дух достоин одобрения. Однако я не могу удовлетворить твою просьбу. Напротив. До тех пор пока исследования продолжаются, я приложу все усилия, чтобы наша команда сохранила свой состав. — Он вновь потер усы. — Ты не первый просишь меня о переводе.

— Я понимаю, сэр, но у меня только сейчас появилась возможность поговорить с вами наедине, — сказал Гольдфарб.

Поскольку у него не было офицерского звания, Дэвид ночевал в другой части казарм, отдельно от остальной группы, занимавшейся исследованием ракетных двигателей и радарной установки. Выбрать момент для разговора вне лаборатории, где они все работали, оказалось довольно трудно — а сейчас разрывы снарядов и клубы дыма придавали его словам оттенок срочности.

— Да, я все понимаю. Успокойся. — Хиппл слегка смутился. — Могу лишь добавить, что моя собственная просьба вернуть меня в действующие войска также отклонена. И должен признать, причина показалась мне настолько серьезной, что мне пришлось согласиться. — Он переступил с ноги на ногу — непривычный жест для безупречного офицера.

— И каковы же причины, сэр? — Гольдфарб не удержался и развел руки в стороны. — Враг вторгся в нашу страну, и мне кажется, на счету каждый человек, способный держать оружие.

Хиппл грустно улыбнулся.

— Ты повторяешь мои собственные слова, хотя я, помнится, употребил выражение «забраться в кабину». А в ответ мне сказали, что в моих словах лишь на пенни мудрости, а глупости — на целый фунт. В кабине мы можем быть лишь обычным экипажем, а технический прогресс не должен останавливаться. Тогда, даже проиграв одно сражение, у нас появится надежда на победу в следующем, поэтому — надеюсь, ты простишь меня, если я процитирую слова нашего воздушного вице-маршала, — мы должны оставаться здесь до тех пор, пока нас не эвакуируют или не захватят.

— Есть, сэр, — сказал Гольдфарб. И осмелился добавить: — Но, сэр, если мы проиграем одно сражение, будут ли у нас надежды на другое?

— Убедительный довод, — признал Хиппл. — Если под «мы» ты понимаешь Великобританию, я осмелюсь ответить — нет. Но если ты говоришь обо всем человечестве, то я скажу — да. И если нас эвакуируют, мы отправимся не в горы Уэльса, или в Шотландию, или в Белфаст. Полагаю, нас отправят в Норвегию, где мы объединимся с немцами, — нет, меня не слишком вдохновляет такая перспектива, а по твоему лицу я вижу, что и тебя тоже, — но наши желания едва ли принимаются в расчет. Впрочем, более вероятно, что нам предстоит пересечь Атлантику и продолжить работу в Канаде или Соединенных Штатах. А пока наш долг — оставаться здесь. Все понятно?

— Да, сэр, — повторил Гольдфарб.

Хиппл кивнул, словно им удалось решить все проблемы, и отправился по своим делам. Вздохнув, Гольдфарб вернулся в лабораторию.

Бэзил Раундбуш без особого интереса изучал чертеж. Он поднял голову, когда вошел Гольдфарб, увидел его мрачную физиономию и сразу понял, что произошло.

— Старик и тебя не отпустил сражаться?

— Вот именно. — Гольдфарб махнул рукой в сторону пулеметов системы Стена и запасных магазинов с патронами. — Наверное, они развесили все это хозяйство, чтобы мы чувствовали себя солдатами и не просились на фронт.

Раундбуш невесело рассмеялся.

— Хорошо сказано. Зря я так старательно учился. Будь я обычным пилотом, участвовал бы в сражениях, а не сидел, как прикованный, возле чертежей.

Один из метеорологов заметил:

— Если бы вы с самого начала участвовали в сражениях в качестве простого пилота, скорее всего, сейчас вам бы уже не о чем было беспокоиться.

— Отвали, Ральф, — проворчал Бэзил Раундбуш.

За подобную реплику он мог бы врезать кому угодно, но Ральф Виггс лишился ноги еще во время сражения при Сомме. Ральфу удалось выжить, и он на собственном опыте знал, что такое бессмысленные жертвы.

— Пойми меня правильно, парень, — сказал Ральф. — Я тоже пытался вернуться в строй — если они взяли Бадера Жестяные Ноги пилотировать «спитфайр», почему бы не пристроить к делу меня, у которого не хватает всего одной ноги? Блайтерс сказал, что я лучше послужу короне, если буду следить за давлением и направлением ветра.

— Паршивая работа, Ральф, но кто-то должен ее делать, — ответил Раундбуш. — Как бы я хотел ничего не знать о турбинах. Сделали из меня инженера…

У Гольдфарба не было никаких оснований жаловаться на несправедливую судьбу. Если бы он еще до войны не помешался на радио, то не стал бы оператором радиолокационной установки; и тогда его взяли бы в пехоту. Конечно, он мог бы остаться в живых после Дюнкерка, но там погибло очень много хороших парней.

Он занялся узлом, которые они с Лео Хортоном сняли с радара разбившегося истребителя ящеров. Шаг за шагом они разбирались в его функциях, хотя далеко не всегда им удавалось понять, как он работает.

Он уже собрался снять первые показания приборов, когда раздался сигнал воздушной тревоги. Ругаясь на смеси английского и идиш, он бросился к траншее, выкопанной рядом с лабораторией, и спрыгнул в нее.

Бэзил Раундбуш едва не приземлился ему на голову. На бегу офицер успел прихватить пару пулеметов Стена и запас патронов для небольшой войны. Когда у них над головами пронесся первый самолет ящеров, Бэзил выпустил ему вслед длинную очередь.

— Вдруг мне улыбнется удача, кто знает! — прокричал он Гольдфарбу сквозь адский грохот.

Бомбы падали на землю, расшвыривая людей, заполнявших траншеи, как тряпичных кукол.

— Странная схема, — заметил Гольдфарб, ставший знатоком бомбардировок. — Обычно они атакуют посадочные полосы, а сегодня, похоже, сосредоточились на зданиях, — Он высунулся из траншеи. — Да, точно.

Многие домики и здания экспериментальной военно-воздушной базы сильно пострадали. В лабораторию не попала ни одна бомба, зато все стекла выбило взрывной волной.

Раундбуш вертел головой в разные стороны.

— Ты прав — они не сбросили ни одной бомбы на посадочные полосы, — сказал он. — Совсем не похоже на ящеров. Такое впечатление, что они хотят… — он ненадолго замолчал, — оставить их для себя.