Мой муж Джон - Синтия Леннон

Как и раньше, в Лондоне, улицы города были запружены воодушевленными толпами людей, направлявшихся к зданию городского собрания, где должен был состояться прием и где ребят ждал мэр Ливерпуля, в регалиях и при полном параде. Их провели на балкон, выходивший на площадь, на которой собралось более двухсот тысяч человек, кричавших на пределе своих голосовых возможностей. После роскошного обеда «Битлз» направились в кинотеатр Odeon на премьеру. Перед фильмом они вышли на сцену под непрекращающийся рев публики, и Джон закричал: «А где мои родственники?!» Джулия, Джекки и Хэрри помахали ему в ответ, и весь зал захохотал.

В тот же вечер ребята спешно вернулись назад в Лондон. Их приезд домой в Ливерпуль можно было назвать поистине триумфальным. «Битлз» были в восторге от устроенного им приема, но все это было как — то чересчур: Джону казалось странным, что, хотя он вырос в этом городе, теперь он уже не может себе позволить по нему спокойно прогуляться, навестить друзей, посетить клуб, чтобы услышать новую группу. Отныне его никогда не будут воспринимать здесь как простого горожанина, а только как мировую знаменитость, и это его сильно расстраивало. В своих интервью он всегда говорил, что не скучает по Ливерпулю, что хочет узнать мир и не желает возвращаться назад. В этом мне слышалось что — то неправильное. Теперь я понимаю, что только таким образом он мог защитить себя от необходимости признавать горькую для него правду.

Музыкальной основой фильма A Hard Day's Night стал записанный «Битлз» одноименный альбом, первый, состоявший только из оригинальных композиций Леннона — Маккартни. В нескольких песнях Джона на этой пластинке красной нитью проходит тема одиночества и крика о помощи. Треки Tell Me Why, Any Time At All, I'll Cry Instead отражают удрученное состояние, в котором он тогда пребывал. Он сделался идолом миллионов, однако свобода и веселье прошлых лет исчезли. Успех достался ему слишком дорогой ценой, и Джон все чаще оказывался в ситуации, развитие которой не мог контролировать.

Я тоже тосковала по прежним временам, чувствуя себя отрезанной от внешнего мира и зажатой в четырех стенах, с постоянно дежурившими внизу отрядами фанатов. Более того, напротив нас было студенческое общежитие с балконом, выходившим на наши окна. Днем и ночью там собирались какие — то люди, которые махали нам руками и что — то кричали, так что приходилось все время держать шторы плотно закрытыми.

Иногда я вспоминаю те особенно ужасные минуты, когда в большом здании прямо рядом с нами, где располагался парк рейсовых автобусов, курсировавших из города в аэропорт Хитроу, разгорелся сильный пожар. Я стояла с Джулианом на руках и смотрела, как высокие языки пламени освещают ночное небо. Ветер дул в нашу сторону, и искры летели прямо на нас. Я уже начала думать о том, что нам нужно эвакуироваться ради собственной безопасности. Наш сосед и товарищ, фотограф, живший этажом выше, зашел проверить, все ли в порядке. Они с женой заверили меня, что пламя не перекинется на наш дом, но тогда я уже в который раз поняла, что чувствую себя в этой квартире уязвимой и беззащитной.

Затем последовал ряд оскорбительных телефонных звонков. Это была последняя капля. Я оказалась в осаде со всех сторон, я не могла выйти из дома, выглянуть в окно, а теперь и поднять телефонную трубку, чтобы не нарваться на фанатов, многие из которых были по — настоящему сумасшедшими. Джону доставалось не меньше: каждый раз, заходя домой, он был вынужден прорываться сквозь толпу девиц, разбивших лагерь прямо на наших ступеньках. Его водитель Билл Корбетт, сильный и крепкий мужчина, расталкивал их в стороны, прокладывая дорогу, но все равно это был полный кошмар. Фанаты размахивали кулаками, дрались, кусались и царапались, стараясь пробиться к Джону и урвать себе клок его одежды. Он перестал носить шарфы, потому что их с него просто срывали. Потом фанаты стали применять новую, еще более хитроумную тактику: чтобы не пустить нас в квартиру и заставить топтаться с ними на площадке, они заклеивали замочную скважину жвачкой. После того как это было проделано в пятый или шестой раз, Джон решил, что с него хватит, пора подыскивать более спокойное жилье.

Поговорив с нашим финансистом о возможности приобретения дома, мы обнаружили, что деньги теперь для нас не проблема. Оказалось, мы богаты настолько, что спокойно можем выбрать себе дом своей мечты. Финансовый директор «Битлз» жил в Уэйбридже, графство Суррей, и мы отправились к нему в гости. Место нам очень понравилось, совсем недалеко от Лондона, но очень красивое и спокойное. В конце концов мы подыскали идеальное жилье, шестнадцатикомнат — ный особняк Кенвуд в стиле псевдо — Тюдор, расположенный в эксклюзивном владении Сент — Джордж — Хилл, где свои дома уже были у Клиффа Ричарда и Тома Джонса. Коттеджи здесь не теснились друг к другу, стена к стене, как в других владениях, которые мы успели посмотреть. Их разделяли акры земли с лесами и полями; дома утопали и прятались в зелени, соседей было не видно и не слышно. Отделка особняка на первый взгляд показалась нам чудовищной, зато стоял он на вершине холма, откуда открывались чудесные бескрайние просторы, чего нам так не хватало в тесной городской квартире. Кенвуд обошелся нам в девятнадцать тысяч фунтов (огромная сумма по тем временам!). Мы приобрели его 15 июля и вскоре поселились в его тесной мансарде под самой крышей, пока в остальных помещениях шел капитальный ремонт. Все друзья советовали нам нанять дизайнера по интерьеру, и Брайан порекомендовал одного своего знакомого специалиста. Совершенно не разбираясь в подобных вещах, мы позволили ему делать все, что он считает нужным. Для дизайнера это райские условия, так что он принялся тратить наши деньги направо и налево, предлагая каждый раз все более странные, на наш вкус, проекты. Тем временем рабочие уже начали рыть во дворе котлован под бассейн: Джон ни в чем не желал отставать от остальных поп — звезд. И так мы провели несколько месяцев, ежедневно протискиваясь между бригадами рабочих и целой армией декораторов наверх в наши две маленькие комнаты на чердаке. Лишь иногда, когда внизу устраивали очередной перерыв на чай с бутербродами, мы скромненько заглядывали в какую — нибудь из комнат и интересовались, как идут дела.

Иногда предлагаемый помпезный дизайн интерьеров приходился нам по душе, однако сами мы остановили бы выбор на чем — нибудь другом. А однажды, когда Джон увидел окончательную отделку одной комнаты, его чуть не хватил апоплексический удар: то, что было задумано как яркое, наполненное солнечным светом помещение с большими окнами, превратилось в мрачный зал в темно — зеленых тонах, больше напоминавший какой — то восточный свадебный шатер. В бешенстве он стал сдирать со стен все, что только можно было содрать.

Мы все еще продолжали жить на чердаке нашего дома, когда «Битлз» отправились в свое первое полномасштабное турне по США, в августе 1964 года. Пока Джона не было, я, как могла, старалась занять себя различными делами, чтобы не закиснуть совсем в одиночестве, которое, увы, становилось неизменным атрибутом моей новой жизни. Я пригласила к себе погостить свою старую подругу Фил, и мы замечательно провели вместе пару недель, расхаживая по магазинам, делая новые прически и болтая обо всем на свете. Фил сочла ужасно забавным, что мы живем на чердаке, имея такой огромный дом.