Экипаж - Даниил Любимов

Алексей выпрямился. Все было впустую. Вместе с Валерой они возвратились в кабину. Гущин был мрачнее тучи.

– Леонид Саввич… – обратился он через микрофон к Зинченко, с трудом признавая свое бессилие перед какой-то чертовой железкой. – Взорвал бы ее к чертям, дверь эту… Не могу открыть. Простите.

Алексей сглотнул слюну. Ему нелегко дались эти слова.

Зинченко не проявил эмоций, хотя кому как не ему было не понимать, что это означает.

– Спокойно, Алексей, – прозвучал его невозмутимый голос. – На сегодня взрывов достаточно… Давай – расходимся. Валерку обними за меня.

Валерка, слышавший слова отца через наушники, задрал голову и уперся в лицо Гущину. Он смотрел на него как на маячок последней надежды. Но лицо Алексея было почти черным. Ему тоже предстояли прощальные слова с дорогим человеком…

– Леонид Саввич, дайте Александру, – попросил Алексей.

Валера снял наушники и, понимая, о чем будет предстоящий диалог, проявил деликатность – отошел к двери.

Александра сзади подошла к Зинченко. Леонид Саввич кивком показал ей на наушники, и та надела их.

– Саша… – тотчас услышала девушка голос Алексея, в один миг убедившись, что этот голос для нее самый родной во всем свете.

– Леша, все в порядке, – едва сдерживая слезы, ответила Саша.

– Прости меня. Я хочу сказать…

Александра прикусила губу, чтобы не расплакаться окончательно, чтобы выговорить единственно важные в эту минуту слова, которые ей, скорее всего, уже никогда, никогда не доведется произнести…

– Леша, послушай, я хочу, чтобы ты знал: я тоже тебя очень люблю. Очень.

Все хорошо. Все хорошо…

Она повторяла это, и ее голос постепенно стихал. Алексей слушал, и сердце его замирало. Как звучали бы эти слова там, дома, в мирной и привычной обстановке! Как звучали бы там – и как звучат здесь… Одни и те же слова, и смысл вроде бы один, и все же между ними – пропасть.

Гущин поглядел на огни грузового самолета и вслушался в доносящийся сквозь эфирные огни голос Александры. Он не отключал связь, так и стоял, упершись лбом в стекло, не в силах расстаться с голосом Саши. Как будто если бы сейчас снял наушники, потерял бы ее окончательно. А ее голос постепенно стихал, улетал, растворялся, оставаясь лишь в ушах Алексея.

* * *

Тамара Игоревна поглядела на Гущина-старшего.

– Вы же конструктор, почему вы молчите?

Отец сердито нахмурился. Что он мог сказать? Эту дверь строили не с тем расчетом, чтобы открывать во время полета, а, наоборот, чтобы она, чего доброго, не раскрылась! Разве можно предусмотреть любую ситуацию? Разве можно было вообще такое предусмотреть???

Гущин-старший склонился к микрофону и произнес:

– Леша! Слышишь меня?

– Папа, сейчас… – Алексей ловил последние драгоценные секунды, последние нотки любимого голоса.

– Послушай! В багажный отсек сможешь пробраться? Есть идея.

– Какая идея? – моментально встрепенулся Алексей.

Отец сердито усмехнулся. Шестаков поглядел на него с тревогой. Новая идея уже заранее ему не нравилась.

– Завиральная!.. Подними пол в салоне. Вытолкни створку грузового люка.

Она открывается не против движения, так что, может, получится…

– Ее ж ветром сорвет, – неуверенно проговорил Алексей, а сам уже выскакивал из кресла.

– Новую приделаем, – буркнул отец.

Тамара Игоревна опустила голову и вновь начала рисовать закорючки на листе бумаги, будто ее это и не касалось.

Гущин хмыкнул. Андрей и Валера переглянулись: они поняли, что появилась надежда. Хотя и не знали, какая.

– Будешь принимать людей через грузовой люк. Держись нижнего эшелона, – проговорил отец.

– Все понял, – отозвался Алексей.

– Ну, добро…

Гущин обернулся на Андрея и Валеру, которые слышали, прислоняясь к соседнему креслу. Андрей кивнул – он понял.

– И, это, спасибо, пап, – проговорил Алексей.

Он развернулся к Андрею и Валере, готовясь дать новое указание. Андрей поднял пол у входной двери, спустился в багажный отсек. Там они с Валерой, рабочим и другими пассажирами толкнули люк по правому борту. Даже бухгалтер – и тот помог. Едва створка начала приоткрываться, ее сорвало и унесло прочь. Ураганный ветер бил в проем. Рев моторов стал оглушительным.

Пассажиры зажали уши. Вове опять стало холодно, он пытался закутаться в мужскую куртку. Наталья кутала своих детей, увидела замерзающего Вову, протянула ему детский свитер.

– Держи, держи, я сама вязала… – заботливо произнесла она.

Валера вошел в кабину и кивнул Гущину: дверь в багажном отсеке открыта. Можно было начинать переправку. Они посмотрели на грузовой самолет впереди.

– Леонид Саввич, мы готовы, – проговорил Гущин в микрофон.

– Вас понял. Открываю люк.

Зинченко сделал знак Александре: мол, иди в трюм, действуй – и потянул рычаг.

Открылся задний люк. Резкий ветер ударил в лицо. Беженцы со священным ужасом наблюдали, как сзади, чуть справа, появился огромный лайнер и начал приближаться. Александра и Вика успокаивали людей. Свен прижал Сесиль к себе. Александра полностью держала себя в руках – руководила процессом. Представитель авиакомпании занялся лебедкой. Он запустил механизм. Медленно раскрутился барабан. Тяжелый крюк на тросе поехал по направлению к пассажирскому.

Гущин вел самолет чуть сбоку от грузового и чуть ниже по уровню. Он увидел приближающийся крюк на тросе. Струей воздуха канат швырнуло вправо – и крюк ударил по стеклу кабины. Валера наблюдал за тросом. Он раскачивался на ветру, и его никак невозможно было ухватить.

В штабе все сидели в напряжении.

– Ну, не знаю… – проговорил с явным неверием в успех один из консультантов.

– Ты мне тут не каркай! – тут же накинулся на него Шестаков.

Все сгрудились у микрофона. Подошел помощник Шестакова, протянул метеосводку.

– По курсу грозовой фронт, – сообщил он.

– Вы быстрее можете? Что там у вас происходит? – рявкнул Шестаков в микрофон.

– Не могу поймать трос. Пытаюсь развернуть машину влево, – отозвался Гущин.

– Дай ногу. Только очень осторожно, – попросил Зинченко.

Гущин кивнул:

– Вас понял.

Он нажал на педаль, которая у летчиков называется ногой. Руль высоты медленно переключил уровень. Пассажирский самолет, продолжая лететь вперед, едва изменил горизонтальное положение. Теперь он летел чуть боком. Из распахнутого брюха грузового тянулся трос.

Гущин изо всех сил пытался удержать машину в нужном положении и приблизиться к тросу так, чтобы крюк оказался на уровне проема. Валера, увидев, что крюк уполз в нужном направлении, выбежал в салон – помогать Андрею, который пытался поймать крюк. С третьей попытки это удалось.