Белый человек - Александр Кондратьев

Почему заминка? Из-за чего не пускают?

Говорят, хотят всех правильно рассадить, чтобы никто не обиделся. Да и стульев не хватает, бедные музыканты носят их там с этажа на этаж.

Свадьба проходила в школе. Это здание — самое большое в округе и используется для застолий и собраний. Свадьбы традиционно справляли здесь — за неимением какого-то очевидного религиозного центра.

Вдруг по толпе пронесся ропот. Кто-то повздорил с мясником Иммануилом — именно он стоял на входе и никого не пускал. Несколько особенно нетерпеливых мужчин услышали, как в здании заиграла музыка и испугались, что торжество начнется без них. Энтузиасты навалились всем миром, Иммануила оттеснили, и толпа хлынула внутрь.

На входе образовалась небольшая давка. Никого не покалечили, но наряды помяли — мелочь, а неприятно. Иммануил попытался сдержать людей, но махнул рукой. Нет смысла бороться с любопытством.

Ты скользишь по школе вместе со всеми. Большой актовый зал на втором этаже. Люди вокруг, нервный смех, общее возбуждение — все это погружает в атмосферу сна. Большие двери в зал открыты настежь, зал уже заполнен людьми. Ты входишь внутрь…

Люди заполняют собой все пространство. План рассадить всех полетел к чертям. Вокруг — плечи, руки, улыбки, зубы. Тепло. От людей резко пахнет потом. Ты поднимаешься на цыпочки, чтобы что-то разглядеть. Те, кому посчастливилось сесть, встали, чтобы что-то увидеть, и тотчас же потеряли свои места: кто-то решил, что в ногах правды нет. Столы с угощением вмиг опустели.

Когда людям удается заполнить помещение, они обращают все взгляды на сцену, где должны появиться Пейл и Снежана. Сейчас там музыканты. Еще — стол с открытой бутылкой вина и двумя наполненными бокалами.

Оркестрик играет, и музыка делает происходящее еще сюрреалистичнее. Кажется, Приют заснул и видит сон.

Ты пытаешься пробраться поближе к сцене. По пути замечаешь Глеба, сына Снежаны. Юноша выглядит растерянным. Можно было бы пошутить, что у него бледный вид. Не стоит — оставь какому-нибудь гостю-остряку.

Наконец музыка меняется и звучит древний марш.

Кто-то кричит: «Горько!»

Кто-то кричит: «Беляк!»

Кто-то кричит: «Давай!»

Кто-то кричит: «Снежок!»

Пейл и Снежана выходят на сцену. Пейл сияет такой белизной, что кажется ангелом, спустившимся с небес. Это игра света или магия вечера, но в этот вечер Пейл Арсин — белое пламя. Снежана, наоборот, одета в черное платье, на лице шляпка, а само лицо скрыто вуалью. Это настораживает: как будто она пришла на похороны, а не на свадьбу.

Пейл и Снежана, белый король и черная королева.

Ты видишь это из-за чужого плеча. Тебе жарко. Ты хочешь узнать, чем закончится эта история.

Снежана подняла руку вверх, чтобы взять слово. Музыка стихла.

— Дорогие друзья, — начала невеста. — Большое спасибо всем, что пришли. Для меня это очень важно. Приют — это мой дом, это город, где я к каждому отношусь как к члену семьи. Сейчас мы переживаем тяжелые времена, но именно в такие времена люди чувствуют единство и особенное душевное сродство. Все вы — мои друзья, все вы — моя семья. Выпьем же за это!

Голос Снежаны задрожал. Пейл посмотрел на свою невесту, а потом куда-то в сторону и медленно, едва заметно, повел головой из стороны в сторону. Может, тебе показалось?

Присутствующие выпили — те, кто смог дотянуться до выпивки. Надо отдать должное, люди не жадничали, со смехом наполняли бокалы и передавали соседям. Кто-то просто прикладывался к бутылкам. И тебя не обделили: ты запрокидываешь голову и вливаешь в себя остатки вина. Вкус терпкий и немного резкий, но тебе нравится. Сейчас питье ударит тебе в голову, и мир расцветет.

— А теперь, — сказала Снежана дрожащим голосом, — я хотела бы поговорить о семье. Видите ли, мы так давно живем бок о бок, что весь Приют — это одна большая семья. А в семье порой происходят нехорошие вещи. Да что там нехорошие — ужасные вещи. — Снежана всхлипнула. — Маленький город — он как мешок. В нем шило не утаишь. Возможно, вы знаете мою историю. Может, до вас доползли какие-то слухи. — Снежана вытерла подступившие слезы. — Извини, сынок. Я должна это сказать.

Ты не видишь Глеба, но знаешь, где он находится. Головы гостей поворачиваются к нему.

— Мой отец… Наш отец… — сказала Снежана. — Мой и Веры…

Теперь головы, как части одного большого механизма, поворачиваются к Вере.

— Он — чудовище. Он сломал мою жизнь. И когда он понял, что сделал, он бросил меня. Он ушел от нас с мамой, — голос Снежаны прервался. — Не знаю, каким он был для тебя отцом, — обратилась Снежана к Вере, — но для меня он был настоящим дьяволом.

— Мама!.. — голос Глеб взлетел к потолку.

— Сынок, — сказала Снежана с металлом в голосе, — а что если я скажу тебе, что твой дедушка — твой отец? Ты уже достаточно взрослый для этого?

Пейл выразительно посмотрел на жену, поднял свой бокал и осушил его до дна. Снежана кивнула.

Глеб пробрался к сцене и начал что-то шипеть матери: тебе не расслышать. Тебе кажется, что он ловит ртом воздух. Отсюда это выглядит комичным. Но вдруг что-то неуловимо меняется: по толпе проносится вздох.

На зал опускается тишина.

Глеб издает горлом отвратительный звук — будто душа выскочила из него, выброшенная наружу оглушительным спазматическим «ИК!»

Тут же ему вторит кто-то из гостей. А потом еще. Люди в недоумении переглядываются. Ты замечаешь, что у нашего соседа глаза полезли из орбит. Он хватается за горло и бессмысленно ловит ртом воздух. Ужасная догадка проносится в твоем мозгу, и живот отзывается болью.

Гости переглядываются и хватаются за животы. Все панически озираются по сторонам и и с мольбой смотрят друг на друга. Глеба тошнит: изо рта фонтаном брызжет кровь напополам со съеденным. Он с мольбой смотрит на мать, приложив руку к животу. Расставаясь с ужином и безнадежно пачкая все вокруг, пол, сцену, подол ее платья, Глеб валится на пол. Люди кричат от ужаса, отшатываются. Несколько людей заходятся в кровавой рвоте, пачкая соседей.

Давка, крик. Музыканты бросают инструменты и спрыгивают со сцены. Люди бегут к выходу. Ты видишь Веру в первых рядах — ее красное платье. Василь отталкивает мужчину, мешающего Вере пройти, и тот набрасывается на музыканта с кулаками. Они катятся по полу. Вере, кажется, удается спастись. Пусть с ней все будет хорошо! Успела ли она отравиться?

Хаос разрастается. Кого-то тошнит, кто-то поскальзывается на блевотине и падает на пол. Люди бегут по телам, падают, и другие уже по ним карабкаются к выходу. В дверях драка.

Вдруг происходит что-то странное: люди валятся обратно — вместо того, чтобы вываливаться наружу. Причина скоро становится очевидна: в зал протискивается мясник Иммануил. Это похоже на картину из кошмарного сна: лысый гигант, весь забрызганный кровью, размахивает топором. Острое лезвие то и дело находит цель и напивается кровью.