Мои воспоминания. Брусиловский прорыв - Алексей Брусилов

Явился вопрос: что же делать дальше? Пленные австрийские офицеры, смеясь, рассказывали в нашем разведывательном отделении штаба, что они войну в Карпатах называют Gummikrieg («резиновая война»), так как с начала кампании на этом фланге мне все время приходилось, наступая на запад, отбиваться с фланга. Действительно, нам приходилось то углубляться в Карпаты, то несколько отходить, и движения наши могли быть названы «резиновой войной».

Нужно было теперь предполагать, что дальнейшие передвижения войск наших армий на запад, в сущности, иссякли по недостатку сил. Оставаться же моей армии на фланге перед Карпатским хребтом, ожидая удара с юга, не сулило большого успеха, и инициатива действий в таком случае должна была перейти в руки к нашему противнику, что, по моему мнению, было для нас крайне невыгодно.

Австро-венгерцам было совершенно необходимо перейти со значительными силами в наступление именно на этом фланге, чтобы выручить крепость Перемышль, которая не была обеспечена продовольствием и огнестрельными припасами на продолжительное время. Между тем наши войска, расположенные как бы кордоном на несколько сот верст у северного подножия Карпат, нигде не были достаточно сильны. Они не могли нигде противостоять удару хорошего кулака, который австро-венгерцы могли собрать в каком угодно месте и всегда имели бы возможность легко прорвать нашу завесу с тем, чтобы поставить нас в критическое положение.

Я считал гораздо более выгодным нам самим собрать сильный кулак и перейти в решительное наступление с целью выхода на Венгерскую равнину. Оговариваюсь: я не рассчитывал с одной армией завоевать Венгрию, а полагал лишь притянуть на себя все неприятельские войска, которые неминуемо должны были быть направленными для освобождения Перемышля. Я считал, что это – единственный способ избавиться от неприятных неожиданностей и иметь возможность нанести противнику сильное поражение и этим способом отстоять осаду Перемышля от покушений врага.

При этом я требовал усиления моей армии на один корпус, увеличения кавалерии и ставил обязательным условием обильное снабжение меня огнестрельными припасами. Я в то время не верил, не мог допустить мысли, что наши огнестрельные припасы действительно на исходе и что Военное ведомство из ужасного положения воевать с голыми руками не выйдет благополучно.

Все это мною было изложено в донесении главнокомандующему. Из различных частных сведений, которые доходили до меня из штаба фронта, я знал, что Иванов – противник подобного образа действий и предпочитал держаться строго оборонительно, что, в свою очередь, было противно моему мнению. Начальник штаба армий фронта Алексеев в данном случае разделял мое мнение. По-видимому, в Ставке наши мнения восторжествовали, и было решено, что я предприму наступление через Карпаты в Венгерскую долину. К сожалению, как это всегда у нас бывало, для выполнения этой задачи были даны недостаточные силы, и только уже весной мало-помалу они увеличивались.

Если бы сразу были направлены сюда те силы, которые, в конце концов, сюда были собраны, то, без сомнения, успех этой операции дал бы быстрые и богатые результаты, на деле же мы постепенно увеличивали свои силы в этом районе одновременно с неприятелем. Имея сразу значительное превышение сил, я имел бы возможность поочередно разбивать войска противника по мере их прибытия.

При данной же обстановке этого делать было нельзя, и потому приходилось медленно, шаг за шагом, подвигаться вперед в такой трудной местности, как Карпатские горы. Как почти во всех операциях этой войны, приняв какой-либо образ действий и утвердив план той или иной операции, наше высшее командование при выполнении операции делалось как будто бы нерешительным и не давало для выполнения плана сразу достаточных средств, как будто желая быть везде сильным и иметь возможность парировать везде всякие случайности.

Нужно отдать справедливость немцам, что они, предпринимая какую-либо операцию, бросали в выбранном ими направлении сразу возможно большие силы с некоторым риском и решительно проводили в исполнение принятый ими план действий; это и давало им в большинстве случаев блестящий результат.

Правда также, что у них была в распоряжении громадная артиллерия с массой орудий тяжелого калибра, мы же в этом отношении сильнейшим образом хромали и не только не увеличивали артиллерии в ударной армии, но даже не снабжали ее в достаточной мере огнестрельными припасами. У нас, как известно, в общем был значительный недостаток огнестрельных припасов, в особенности артиллерийских.

Казалось бы, все-таки, что даже при нашей бедности в этом отношении была возможность несколько обездоливать те участки фронта, которые к данному времени имели второстепенное значение, для того чтобы артиллерийский огонь на решающем боевом участке мог вестись надлежащим образом. К сожалению, ген. Иванов, считавшийся отличным артиллерийским генералом, был знаток своего дела устаревший и совершенно не понимавший значения современного артиллерийского огня. Он упустил из виду решающее значение этого фактора.

Вот при таких-то недочетах в подготовке к предполагавшейся операции я начал ее выполнять. Лично я предполагал наступать в Карпатских горах, сосредоточив четыре армейских корпуса и не менее трех-четырех кавалерийских дивизий на участке от Дуклинского прохода до Балиграда включительно в направлении на Гуменное с тем, чтобы возможно скорее проникнуть в Венгерскую равнину.

Это направление благоприятствовало данной задаче, так как оно наиболее короткое, пути лучше разработаны, а сам по себе Карпатский хребет на этом участке значительно доступнее и легче преодолим, нежели в других его частях. Одновременно с этим через Турку на Ангвар должен был двигаться 7-й армейский корпус не менее как с одной кавалерийской дивизией для того, чтобы притянуть на себя часть неприятельских сил, а западнее, выше названного участка, левый фланг 3-й армии должен был мне способствовать в продвижении вперед частью своих сил.

Предполагал я также, что части войск, оставленные восточнее Турки до нашей границы, должны были своими наступательными действиями на Сколе – Мункач, на долину Густов и на Надворную – Милатин – Мармораш – Сигет демонстрировать наступление в том же направлении.

Таким образом, по всей части Карпатских гор, нами занятой, неприятель видел бы наши стремления перенести театр военных действий к югу в Венгерскую равнину, и ему трудно было бы определить, где нами предполагается наносить главный удар, а следовательно – ему было бы затруднительно знать, куда направлять свои резервы; при таких условиях ему было бы почти невозможно парировать наносимые нами удары, и помыслов о выручке Перемышля у него не могло бы быть. Для сего, однако, необходимо было подготовить наше наступление возможно быстрей, дабы инициатива действий отнюдь не была им выхвачена из наших рук.

В действительности вышло несколько иначе: во-первых, я получил меньше сил, чем мне было обещано; во-вторых, сосредоточение этих сил длилось очень долго (наши железные дороги с их недочетами достаточно известны, чтобы на этом останавливаться). Таким образом, когда в феврале месяце для руководства всем наступлением через Карпаты мне был передан восточный участок, находившийся одно время под начальством командующего 11-й армией, австрийцы успели уже сосредоточить значительные силы на линии Мезо – Лаборч – Турка и перешли в наступление с целью выручить Перемышль.