Время мушкетов - Денис Юрин

Как ни прискорбно это признать, маркиз Вуянэ не принадлежал к слабому и уязвимому роду людей, только таким образом можно было объяснить зрелость его молодого ума, особый склад мышления и пугающий альтруизм. К этому выводу преподобный отец Патриун пришел еще в самом начале беседы и тщетно силился понять, кто же сидит перед ним в расшатанном кресле. Во времена боевой молодости и в более зрелые, но такие же беспокойные годы бывший миссионер и искоренитель Зла перевидал множество вампиров, выверток, оборотней, сувил, дрягов и сохаток. Однако во всем этом разнообразии паразитирующих на людях существ невозможно было разобраться без освященных церковью приспособлений и сложных ритуалов, способных вывести на чистую воду любой вид богомерзкой нечисти. К тому же паразитирующие существа еще более эгоистичны, чем люди, и интересы общины для них ничто. В их головах просто не укладывается, что можно думать не только о собственном животе, но еще и о благе других.

Задача идентификации восседавшего перед ним, заложив ногу на ногу, и вполне логично рассуждавшего субъекта была неразрешима. Отец Патриун был неспособен вот так вот, в «походных» условиях, определить, кто же почтил его своим присутствием, зато разгадать эту тайну легко мог дракон, дремавший в человеческой оболочке. Конечно, нарушать правила Патриуну не хотелось, но его совесть немного успокаивали четыре существенных обстоятельства: перед ним был не человек, а он играл лишь с людьми; речь шла о благополучии многих; да и к тому же вырвавшееся на миг из плена человеческого тела существо не стало бы предпринимать активных действий, только определило бы природу оппонента, который, еще не факт, что стал бы в будущем врагом. Последний аргумент в пользу кратковременного послабления самому себе был неимоверно парадоксален и в то же время до безумия прост. Филанийский двор слишком странно и неэффективно боролся со зреющим в колонии заговором, послал агента, который разрушал планы мятежников изнутри, в то время как куда проще было бы направить в Марсолу полномочного ревизора, фактически палача, и два-три дополнительных полка солдат. Если полковник действительно существовал, то он преследовал свои цели, а не блюл интересы Короны, и вряд ли тоже был человеком. Две, а может, и больше неизвестные силы оспаривали право на власть над новыми землями, и прежде чем понять «зачем?», нужно было определить «кто?».

Пока маркиз и дальше заверял, что не желал и по-прежнему не желает служителям Церкви зла, отец Патриун потихоньку подвинулся к краю кровати, так, чтобы тусклый свет свечей падал на его руки и плечи, а само лицо оставалось в тени. Далеко не все твари были полноценными «детьми ночи» и могли видеть в темноте, на это и был сделан расчет. Если бы маркиз заметил, какие перемены происходят с лицом священника, то непременно выдал бы себя хотя бы непроизвольным жестом или мимолетным взглядом испуганных глаз. Это значительно облегчило бы Патриуну его труды, хотя, как оказалось, такая мера и была совершенно излишней.

Сокрытая тьмою морщинистая кожа лица вдруг распрямилась, стала упругой и гладкой, а затем обросла чешуйками. Глаза старика расширились, стали желтыми с вертикальными фиолетовыми зрачками. Взгляд дракона сфокусировался на объекте исследования, проник под его кожный покров, тщательно изучил структуру тела, мало чем отличающуюся от человеческой, но все же видоизмененную, а затем ушел в сторону и погас под покрывалом чешуйчатых век. Патриуну не потребовалось полностью превращаться в чешуйчатую бестию, он лишь на минуту приоткрыл дверцу запертой клетки, выглянул наружу, сделал свое дело и скрылся в узилище вновь.

Дракон сразу определил, кем на самом деле является его собеседник, и, надо сказать, весьма удивился полученной информации. Хоть он раньше и сталкивался с этой редкой породой нелюдей, но их интересы никогда не входили в противоречие друг с другом. Пару раз за последние пятьсот лет сородичи вельможи даже были соратниками дракона, игравшего тогда совсем иные роли. Перед ним сейчас сидел не хищник, жаждущий человеческой плоти и крови, но существо довольно опасное, не относящееся к разряду безобидных овечек да козочек.

Обратившись снова в немощного старца, Патриун подсел чуть ближе к собеседнику. Теперь скрывать лицо уже не было смысла, как, впрочем, и обострять отношения с тем, кто совершенно добровольно пришел поговорить и отчетливо заявлял о своих мирных намерениях.

Когда-то маркиз Вуянэ был обычным человеком, но затем, отойдя в мир иной, вновь воскрес и с тех пор жил вечным двадцатитрех – двадцатипятилетним юношей. Оставалось лишь гадать, сколько на самом деле длилась его молодость: десять лет, двадцать, а может, и не одно столетие? Как ни парадоксально, но случайно присвоенное прозвище «Живчик» подходило к нему наилучшим образом. При всем желании, ни Патриун, ни даже скрывавшийся в нем дракон не смог бы определить точный возраст сидевшего сейчас перед ним и добродушно улыбающегося аристократа, но мог сказать наверняка, какая именно смерть постигла юношу. Отравленный кинжал наемного убийцы лишь слегка полоснул по запястью левой руки, скрытому сейчас под толстой кожей перчатки. Рана сама по себе не была опасной, но смертельный яд виверийской болотной гадюки, которым было смочено лезвие, мгновенно распространился по телу и не только умертвил его, но и изуродовал перед смертью. Как раз этим объяснялись неимоверная слабость и неестественный оттенок волос маркиза, две большие залысины, частичное нарушение пигментации кожного покрова, что, впрочем, было незаметно под одеждой, а также вздутие губ и утолщение щек. Тело умершего в муках юноши вскоре вновь обрело жизнь, но не смогло избавиться от уродующих внешность последствий отравления. Так всегда бывает с морронами, иногда называемыми «вечными воинами», «павшими легионерами» или просто «рыцарями смерти». Шрам или иное увечье, приведшее к смерти, остается навеки и служит напоминанием хозяевам, кем почти бессмертные скитальцы являются на самом деле…

Во втором часу ночи отец Патриун стоял голым у открытого настежь окна и наслаждался ночной прохладой. Священник больше не берег стареющее тело, поскольку оно ему было уже без надобности. Ставки в игре за Марсолу и ее окрестности возросли настолько, что дракон уже не мог позволить себе развлекаться, притворяясь священником. Одна сторона назревавшего конфликта определилась, это были морроны во главе с маркизом Вуянэ. Охотник Аке, с которым священник вроде бы познакомился сам, наверняка тоже был морроном и умело втерся в доверие к старику, чтобы докладывать своему родовитому сообщнику обо всех действиях и просто замыслах священника.

Патриуну оставалось лишь определить, кто является противником бессмертных воинов человечества и за что идет борьба? При всем многообразии в мире «нелюдей» количество претендентов на эту роль было весьма ограничено: противоборствующая группировка морронов, имеющих свое видение по ряду ключевых моментов и поэтому пошедших против товарищей; один из кланов вампиров, поскольку в рядах кровососов была хоть какая-то организация, или… (Дракону было даже противно об этом подумать) остатки симбиотов из ослабевшего после смерти предводителя, но не распавшегося братства графа Лотара.

Несмотря на то, что продрогшее тело уже начинал бить озноб, а щеки пылали, как печи кузнеца, Патриун продолжал стоять у окна и припоминал все, что ему было известно о клане морронов, именуемом «Одиннадцатый Легион»: