Первый крестовый поход. Сражения и осады, правители, паломники и вилланы, святые места в свидетельствах очевидцев и участников - Огаст Крей

Когда же мост и мостовые ворота были осаждены, турки начали выходить из других ворот, обращенных к югу и близ реки. И они перегоняли своих лошадей в некое неизвестное нам укрытие, расположенное между горами и рекой, где были замечательные пастбища. Когда же наши люди обнаружили это место, то, отрезав подход к городу, на закате дня они подошли к пастбищу. И они, перейдя реку вброд, вывели оттуда две тысячи лошадей, не считая тех мулов, что турки отняли у наших перевозчиков из гавани, и эти мулы были возвращены своим хозяевам.

После этого Танкред превратил в крепость некий монастырь за рекой, для чего граф дал ему сотню марок серебром, а другие князья – все, что могли дать, поскольку эта крепость помогала сдерживать врага. Мы могли ждать: чем меньше нас становилось, тем сильнее Господь укреплял нас.

Взятие Антиохии Конец мая – 3 июня 1098 г

«Деяния франков»

Я не могу рассказать обо всех событиях, имевших место до того, как город был взят, поскольку среди клириков или мирян не было никого, кто мог бы со всей полнотой описать, как все происходило. Но кое-что об этом я могу поведать.

Был некий эмир, родом турок, по имени Фируз. Он был в большой дружбе с Боэмундом. И к нему Боэмунд постоянно посылал одного за другим вестников, приглашая его к себе, и, желая привлечь его на свою сторону, щедро обещал ему, что он станет богатым и будет в большой чести, если примет христианство. Фируз внял уговорам и сказал так: «Я охраняю три башни и охотно обещаю отдать их ему. Я готов впустить его в каждую из них в любое время по его желанию». Теперь Боэмунд был уверен, что он вступит в город, и, радостный, пришел к сеньорам, принеся им желанную весть. Он сказал: «Благоразумнейшие мужи и воины, посмотрите, в какой ужасной мы все нужде и в каком бедственном положении, как люди высокого, так и низкого звания. И мы не знаем точно, где именно нас ждет успех. Итак, если вы сочтете это хорошим и достойным предложением, пусть вызовется среди прочих один из нас, кто готов и может каким-либо образом захватить город, сам или с помощью других. И если он сделает это, мы единогласно подарим город ему». Все отказались наотрез, заявив: «Этот город не будет передан никому. Все мы на равных основаниях будем владеть им. Ведь мы наравне несем тяготы трудов, а потому должны обрести равный почет».

Услышав эти слова, Боэмунд лишь незаметно ухмыльнулся и сразу же покинул собрание. Вскоре до нас дошла весть о подходе наших врагов – турок, павликиан, агулан, азимитан и многих других языческих народов. Немедленно наши предводители, собравшись вместе, устроили совет и постановили: «Если Боэмунд сможет овладеть городом или сам, или с помощью других, мы охотно и по доброй воле подарим ему его. В случае же если император придет к нам на помощь и выполнит условия того соглашения, исполнять которые он нам обещал и в котором поклялся, мы возвратим ему город по праву. А если он не сделает этого, пусть им владеет Боэмунд». И тотчас Боэмунд стал ежедневно обращаться к своему другу с заманчивыми посулами, говоря таким образом: «Смотри, вот у нас есть удобный момент, когда мы можем сделать то, что хотим. Итак, пусть поможет сейчас мне мой друг Фируз». Тот, весьма обрадовавшись этому известию, сказал, что он поможет ему во всем, что касается этого дела. Следующей ночью Фируз послал Боэмунду тайком своего сына в залог того, что Боэмунд, ничего не опасаясь, может вступить в город. На словах он также передал ему, чтобы тот на следующий день призвал к оружию весь народ франков и чтобы те сделали вид, что они идут грабить землю сарацин, а на самом деле они должны будут быстро вернуться через гору с правого фланга. «Я же, – говорил он, – подожду, пока войско поднимется, и пропущу его в башни, которые находятся под моей охраной и в моей власти». Вслед за этим Боэмунд призвал к себе одного из своих слуг по имени Малакорона и наказал ему, чтобы он в качестве вестника призвал главные силы франков усердно готовиться к походу в землю сарацин. Так и было сделано. Боэмунд поделился своим планом с герцогом Готфридом и графом Фландрским, а также с графом Сен-Жильским и епископом де Пюи. Боэмунд говорил: «С Божьей помощью этой ночью Антиохия будет передана нам».

Все было сделано как надо. Воины шли по равнине, а пехотинцы по горе. Всю ночь до утренней зари они передвигались верхом и шли маршем, а затем направились к башням, которые стерег тот страж (Фируз). Боэмунд тотчас спешился и, отдавая всем приказ, сказал при этом: «Со спокойной душой и в счастливом согласии ступайте вперед и взберитесь по лестнице в Антиохию, которая немедленно перейдет к нам, если это будет угодно Богу». Они подошли к лестнице, которая уже была приставлена к городской стене. По ней поднялось 60 человек из наших, и они разошлись по башням, которые охранял Фируз. Видя, что наших поднялось немного, он испугался и, боясь, как бы не попасться ему в руки турок вместе с нашими, сказал: «Мало франков у нас! Где яростный Боэмунд, этот непобедимый рыцарь?» Между тем какой-то сержант-лангобард спустился вниз и побежал, сколь было сил, к Боэмунду и сказал ему: «Почему ты стоишь здесь, муж благоразумный? Зачем ты здесь? Смотри, мы уже взяли три башни!» Тогда Боэмунд двинулся вместе с остальными, и все, радуясь, направились к лестнице. Те, кто были уже на башне, видя это, начали радостно кричать: «Этого хочет Бог!» То же кричали и мы. И вот они стали ловко подниматься по лестнице, а поднявшись, быстро бежали на другие башни. Кого там находили, сразу же предавали смерти. Убили они и брата Фируза. Между тем лестница, по которой мы взбирались, оказалась случайно сломана, отчего мы сильно опечалились. Однако с левой стороны недалеко от нас были какие-то запертые ворота, о которых многие не знали. Хотя была ночь, мы, ведя поиски на ощупь, нашли их. Все побежали к воротам и, взломав их, вошли в город.

Тогда по всему городу начал разливаться гул, производимый многотысячной толпой. Но Боэмунд, не позволив своим людям отдохнуть, тотчас же приказал поднять свое знамя у замка на невысоком холме. Мы все продолжали оглашать воздух радостными криками. На рассвете те, кто был в лагере, услышав громкие кличи, раздававшиеся по всему городу, поспешно выступили и, увидев стяг Боэмунда на холме, устремились бегом и вошли в город. Воины убивали турок и сарацин там, где только их находили; из них спаслись лишь те, кто бежал наверх в крепость. Некоторые из турок вышли через ворота и, убегая, ускользнули живыми.

Однако [эмир] Яги-Сиан, их господин, весьма страшась народа франков, обратился в бегство со многими другими, кто был с ним. Спасаясь подобным образом, он прибыл в землю Танкреда недалеко от города. Их кони устали, и они остановились в деревне, спрятавшись в одном доме. Когда об этом узнали обитатели горы, сирийцы и армяне, они тотчас схватили беглецов, отрубили им головы и принесли их Боэмунду, чтобы за это получить свободу. Они также продали пояс и ножны Яги-Сиана за 60 безантов. Все это совершилось в четверг 3 июня. Все площади и улицы города были завалены трупами мертвых настолько, что там ни один человек не мог оставаться из-за ужасного зловония. Никто не мог пройти по улице так, чтобы не ступать по трупам.

Раймунд Ажильский

Между тем все чаще стали приходить вести об идущем на помощь неприятелю войске. Эти известия приносили нам не только армяне и греки; жители города сообщали то же самое. Поскольку турки занимали Антиохию вот уже как четырнадцать лет, то, имея надобность в слугах, брали молодых армян и греков и обращали их в свою веру, давая им жен. Но эти юноши, как только им предоставлялся случай, перебегали к нам вместе с лошадьми и оружием. Когда слух о прибытии помощи нашим неприятелям распространился, множество робких людей из нашей среды, равно и армянские купцы, начали в страхе убегать из лагеря. В это же время мужественные рыцари, рассеянные по замкам, возвратились к войску и стали хлопотать о покупке оружия и приведении его в порядок. Таким образом, когда малодушие одних заставляло бежать из лагеря, а люди храбрые, всегда готовые подвергаться опасности вместе с братьями и за них, старались соединиться с войском, один из отуреченных юношей, живший в городе, известил наших князей через посредство Боэмунда, что он может сдать нам крепость.