Мужской взгляд - Эрин Маккарти

– Только попозже. Я посмотрю где-то через часок. А сейчас я должна вернуться. – Чтобы выпить с ним чашечку кофе, она бросила шесть незаконченных дел, и теперь они не могли подождать лишних десять минут.

Хьюстон рассеянно кивнул, явно думая о чем-то своем. Вдруг он заговорил:

– Так что я сказал, когда ты меня штопала?

Джози вспомнила его прозрачные сексуальные намеки и улыбнулась:

– А ты уверен, что тебе хочется знать это? – Он тяжело вздохнул:

– А что, все было так плохо?

– Нет, не плохо. – Даже хорошо. – Но я не уверена насчет того, как ты это воспримешь.

Он резко поставил чашку на стол, расплескав кофе. Не обращая внимания на лужицу на столе, он поморщился:

– Ладно, рассказывай. Я переживу это. Так что я говорил?

Она сунула ему салфетку и встала, стараясь, если повезет, не ухмыльнуться.

– Мне действительно пора возвращаться.

– Джози! – прорычал он.

– Да, доктор Хейз? – Она подтянула штаны и удивленно вскинула брови.

Он поднял на нее огорченный взгляд:

– Что я еще наплел, кроме того, что комментировал твою прическу? Да говори уж, не мучай меня.

– Ты не так уж и много сказал, – пожала она плечами, с легкой улыбкой глядя на него сверху вниз. – Ты попросил меня снять твои плавки, заявив, что я и прежде видела тебя голым. Отругал меня за то, что я называла тебя «доктор Хейз». Ведь я же стала звать тебя просто Хьюстон, после того как мы провели ночь вместе. А еще ты заявил, что, если бы не твой отец, я была бы той женщиной, с которой ты хотел бы быть вместе.

Как он все это переварит?

Джози повернулась, скрипнув тапочками на кафельном полу, и направилась к двери, покачивая бедрами в туго облегающих брюках. А Хьюстону захотелось забраться под стол.

Дьявольщина! Все оказалось хуже, чем он думал.

Он не только со всей ясностью заявил о своем плотском влечении к ней, но, судя по всему, еще вытащил на свет Божий и своего отца. Ну уж нет. Больше никаких лекарств.

Это объясняло ежедневные появления Джози в его квартире. Он признался ей в своих чувствах, а Джози оказалась добрейшим человеком. Она переживала за него и стала заботиться о нем.

Но это вносило в его существование ненужные осложнения. Жизнь бросала ему суровый вызов, только еще не хватало охранять свое сердце от вторжения Джози!

Всему надо учиться заново. Начиная с простой уборки, когда приходится преодолевать собственную неловкость. Даже вытереть пролитый кофе левой рукой, не прибегая к помощи правой, оказалось почти непосильной задачей. Он кончил тем, что перевернул руку и водил ею по салфетке вдоль и поперек, а та рвалась и прилипала к руке.

Он выругался про себя. Каждый день после несчастного случая превращался в нескончаемую борьбу. Постоянный ад. Молнию на джинсах он мог застегнуть лишь с третьей-четвертой попытки, и на это уходило не меньше десяти минут. Пришлось забыть о том, чтобы застегивать на пуговицы рубашку. Или резать пищу ножом и вилкой. Мытье под душем превращалось прямо-таки в комедию. Ну а управиться с мокрыми трусами и вовсе не было никакой возможности.

Вот почему он вернулся к работе. Он ни дня не мог оставаться дома и открывать для себя кучу вещей, которые не в состоянии больше делать. И вероятно, не сможет никогда.

Он безжалостно прервал поток горьких мыслей. Он полностью восстановится. Иначе вопрос не стоял. Что с ним будет, если он не сможет работать хирургом?

Ему требовалось время, чтобы выздороветь окончательно. Через две недели начнется курс физиотерапии, и тогда он вновь обретет подвижность всех членов, достаточную для того, чтобы выполнять свою работу так же хорошо, как он делал это прежде.

А тем временем ему придется научиться пользоваться левой рукой, если он хочет обходиться без помощи матушки. В тридцать три года он уже был слегка староват для того, чтобы его мать застегивала ему рубашку. А Джози не могла вновь заняться его трусами и надеяться одновременно сохранить на себе свои собственные.

Такого больше не произойдет. Потому что самым важным для него было научиться не обращать внимания на собственные чувства и бунтующие гормоны и делать вид, что Джози Эдкинс всего лишь еще один травматолог-ординатор.

И все это было столь же вероятно, как то, что Хьюстон вернется назад во времени и прибьет ту акулу доской для серфинга.

Джози нервничала. Скорее даже была просто испугана. Она с десяток раз видела, как эту операцию делал доктор Хейз, но сегодня сама должна была держать в руке скальпель.

Не надо бояться, убеждала она себя, спускаясь в холл на встречу с больным. Во время ее работы в травматологии она оказывала срочную хирургическую помощь, а также делала большие операции под надзором доктора Шейнберга.

Весь процесс был ей знаком как снаружи, так и изнутри. Доктор Хейз будет находиться рядом в течение всей операции, направляя каждый ее шаг.

А может, именно в этом и заключалась часть проблемы? Она знала: несмотря на то что он допустил ее к операции он делал это по необходимости. Он никогда не верил в нее, скорее всего не поверит и сейчас. Но она была его пропуском в операционную.

Без нее в качестве предлога ему, вероятнее всего, пришлось бы ограничиться осмотром пациентов и изучением их рентгеновских снимков, чем он явно не хотел заниматься по множеству причин. А главным образом потому, что Хьюстон еще не готов прямо взглянуть в лицо своему будущему и вероятной неспособности оперировать.

Круглосуточное сидение дома не оставляло ему ничего, кроме массы времени для размышлений о будущем и его мрачных перспективах, от преподавательской работы до самого нижнего уровня для хирурга – профессионального эксперта по расследованию преступной небрежности или халатности врачей в случаях неудачных операций. Здесь же, в больнице, он мог считаться просто выздоравливающим, ассистируя при операциях, до тех пор пока не сможет вновь занять свое законное место в центре операционной.

Так что Джози оказалась в не слишком удобном положении. Она могла заниматься тем, чем ей хотелось, в течение трех месяцев, но по ложным причинам. Хьюстон, возможно, позволял ей оперировать вовсе не потому, что ему этого хотелось, и ей придется выполнять работу высшей квалификации, чтобы доказать ему, что она принадлежит к когорте травматологов. И самой себе.

Ворчливый внутренний голос безжалостно твердил ей, что хирургия – это не для нее. Но она игнорировала его. Не имело смысла поддаваться сомнениям теперь, на последней стадии игры. Она дала обещание, которое предстояло сдержать. Кроме того, оставалась куча долгов и займов со студенческих времен, которые предстояло оплатить.

Она сделала глубокий вдох и вошла в палату, где Руби Фрэнске ждала, когда ее отвезут в операционную. Джози нравились порядки, заведенные в больнице. Каждый больной проходил предоперационное обследование в своей палате, сидя в удобном кресле на колесиках, в котором затем его везли прямиком в операционную.