Подружка невесты - Рут Ренделл

Так иногда наткнешься в газете на слово, которого раньше не встречал, думал Филипп, и в тот же день кто-то в разговоре его произнесет, и ты увидишь его в какой-нибудь книге. Такие вещи нельзя объяснить рационально. Не может быть, чтобы ты раньше видел это слово много раз (или очень давно пассивно знал о стеклянных кинжалах) и всего лишь какое-то эмоциональное напряжение внезапно направило твое внимание на него. Сюда вовлечено что-то непостижимое, какая-то сила, пока еще не охваченная человеческим знанием. Так это объяснила бы Сента, и кто смог бы оспорить ее правоту? Хуже совпадения для Филиппа было открытие, что стеклянные кинжалы существуют на самом деле. Сента не солгала. Она не выдумала, что ее мать исландка, которая умерла при родах, она не выдумала, что училась на актрису. Да поймал ли он ее на лжи хоть раз?

Мысль о том, что ложь Сенты, возможно, существует только в его воображении, была слишком страшна, чтобы на ней останавливаться. Филипп заглянул в магазин. К нему подошла девушка и спросила, чем может помочь. Она говорила с легким акцентом, не исключено, что итальянским.

— Тот стеклянный кинжал в витрине, — начал Филипп, — откуда он?

— С острова Мурано. Это венецианское стекло. Все стекло у нас венецианское, с Мурано.

Сента упоминала это название. Он как раз пытался его вспомнить.

— Он ведь очень опасный, не так ли?

Филипп не хотел, чтобы его слова звучали как упрек, но девушка сразу же начала оправдываться:

— Им нельзя пораниться. Он совершенно — как вы это называете? — тупой. Стекло гладкое — пойдемте, я покажу.

В ящике лежали десятки таких вещиц, все в плексигласовых футлярах. Филипп сделал усилие, чтобы заставить себя прикоснуться к одному кинжалу, и почувствовал, как над его верхней губой выступил пот, едва палец дотронулся до края лезвия. Да, кинжал тупой. На кончике ножа висела маленькая капля или пузырек из стекла.

— Зачем нужен нож, — спросил Филипп так, будто никого рядом нет и он разговаривает с самим собой, — который совсем не режет?

Девушка пожала плечами. Она ничего не ответила, просто бросила на него взгляд, уже неодобрительный и напряженный. Филипп не поинтересовался, сколько стоит кинжал, а вернул коробочку девушке и ушел. Ответ на его вопрос был достаточно прост: стекло можно заточить, это не труднее, чем заточить металл. В этот момент Филиппу показалось, что он начинает понимать, как Сента сочетает ложь с правдой. Она, может, и купила кинжалы, но не в Венеции. Продают же их здесь, в Лондоне.

Он практически вслепую свернул со старой улицы. Здесь не ходил ни один автобус, не было магазинов, только задворки офисных зданий. Напротив почти глухой бетонной стены высотой в четыре этажа находилась стоянка, на воротах которой висело предупреждение: только для автомобилей работников компании, занимающей это здание.

Только что туда свернула машина, черный «ягуар». Филипп обратил на него внимание и отвлекся от тягостных, ужасных мыслей.

В изумлении он смотрел, как машина заезжает на одно из свободных мест и там паркуется. Дверь открылась, и водитель вышел.

Это был Джерард Арнэм.

Раньше Филипп колебался: то он не желал Арнэма видеть, то хотел с ним встретиться и все высказать, но в конце концов стал равнодушен к этой истории и переживания угасли. Филипп давно осознал, что всякий раз, приезжая в офис, может столкнуться с Арнэмом, поэтому (а не только из-за скопления народа) и старался не обедать в местных кафе. Теперь же трудно было представить себе человека, увидеть которого он хотел бы больше. Эта встреча стала для него почти так же желанна, как воссоединение с любимой после долгой разлуки. Филипп с трудом сдержался, чтобы не крикнуть Арнэму «здравствуйте», как только тот вышел со стоянки.

Арнэм, заметивший Филиппа секундой позже, остановился на противоположной стороне улицы, будто растерявшись. Вероятно, он почувствовал восторг Филиппа, потому что улыбка на его лице, сначала слабая, становилась все шире. Подняв руку в знак приветствия, Арнэм пропустил несколько машин и устремился на другую сторону.

Филипп двинулся ему навстречу, протягивая руку:

— Как поживаете? Рад вас видеть.

Эйфория прошла, и Филипп подумал, как Арнэм, должно быть, изумлен этим преувеличенным радушием. В конце концов он видел Филиппа лишь однажды, принял его и сестер не слишком тепло и бессердечно бросил его мать. Но, может, он почувствовал облегчение (как хорошо, что Филипп забыл старые обиды) или просто принял его за человека равнодушного. Что бы там ни было, Арнэм не показал своих чувств. Он сердечно пожал Филиппу руку и спросил, как дела.

— Я понятия не имел, что вы здесь рядом работаете.

— Я и не работал, когда мы виделись, — ответил Филипп, — я тогда еще стажировался.

— Как же это мы раньше не столкнулись?

Филипп объяснил, что нечасто приезжает в главный офис, но не сказал, что знает, где работает Арнэм. Арнэм спросил осторожно:

— Как мама?

— Хорошо. Прекрасно, — почему бы слегка не приврать? Пусть он и рад видеть Арнэма, но все же не стоит забывать, что перед ним человек, который обманул его мать: спал с ней — теперь Филипп мог думать об этом спокойно — и бросил ее. — У нее свое дело, довольно прибыльное, — продолжил он, — и мужчина, который ее очень любит.

Померещилось или Арнэм действительно слегка расстроился?

— Фи, моя сестра, вышла замуж, — произнеся эти слова, Филипп как будто увидел Сенту в наряде подружки невесты, ее серебряные волосы, распущенные по терракотовому атласному платью. Волна любви, поднявшаяся в нем, заглушила то, что он собирался сказать.

Арнэм, видимо, ничего не заметил.

— У вас есть немного времени? Может, выпьем? Тут, прямо за углом есть один паб, куда я иногда хожу.

Если бы не предстоящая поездка, Филипп, возможно, согласился бы. Но, с другой стороны, ему не особенно хотелось провести время с Арнэмом. Этот человек исполнил свою миссию: доказал, что жив-здоров, и это принесло Филиппу такой неземной покой, какого, возможно, больше никогда не будет.

— К сожалению, я спешу, — странно, как внезапно исчез аппетит: он давился бы едой, его тошнило бы от спиртного. — Дело в том, что я уже опаздываю.

— Ну, тогда в другой раз, — Арнэм, похоже, был огорчен. Какое-то время он размышлял, а потом произнес почти робко: — Ничего… ничего, если я как-нибудь позвоню вашей матери? Только в память о прошлом.

— Она до сих пор живет там же, — ответил Филипп довольно холодно.

— Да, у меня есть номер. Я, разумеется, переехал.

Филипп не сказал, что знает и об этом.

— Позвоните ей, если хотите. Ее часто не бывает дома, но, может, застанете, — Филиппу захотелось бегать, танцевать и кричать о своей радости небесам, всему миру. Он мог бы схватить Арнэма и начать с ним вальсировать, как Рита и Джейкопо, напевая от счастья все эти «тра-ля-ля» из «Веселой вдовы» и «Венского леса». Но он просто протянул Арнэму руку и попрощался.