Она родная - Евгения Мэйз

Кэш закрывает глаза и считает до трех. Нет, до пяти.

“До десяти!”

Она щипает себя, морщится от боли и вновь открывает глаза. Алекс не исчез. Она дотрагивается до него, проводит по плечу, руке, спине и вновь поворачивается на спину. Теперь его эрекция ощущается бедром. Она старательно игнорирует этот занимательный факт.

“Он ведь голый!”

Кэш поднимается с кровати, легко выскальзывая из его объятий. Она делает несколько шагов, останавливаясь, осознавая, что на ней, как и на нем нет ни тряпочки. Совсем, как в день ее рождения.

— Чертов извращенец! — шипит она себе под нос. — Ты, чертова тупица!

Кэш осматривается по сторонам и не находит ничего похожего на белье, что было на ней вчера. Она должна одеться и, наверное…

“Убраться отсюда! Как можно скорее! Позорище!”

Иначе, она вернется в постель и внушит себе еще что-нибудь.

“Сон! Ну, надо же придумать такое! Господи! Что же я наделала?!”

Кэш замирает, позади раздается шорох одеяла.

— Я надеялся, что до этого не дойдет, — раздается позади хмуро и чуточку насмешливо, голосом, не лишенным утренней сонливости и хрипотцы.

Она поворачивается. Медленно. На носочках. Кэш надеется, что ей показалось, но как бы не так!

“Чертов притворщик!”

— До оскорблений, — поясняет Алекс, словно подслушал то о чем она подумала сейчас.

Он усаживается на кровати, подкладывая под спину широкую подушку.

— В следующий раз, ты попробуй не т*****ь меня при первой же возможности, тогда может быть получится так как ты надеешься.

Кэш разглядывает расположившегося в кровати мужчину, что ведет себя очень естественно, уверенно, нисколечко не стесняясь собственной наготы. Интересно, он на что рассчитывает сейчас?

— О! Значит не всё так плохо, — тянет он медленно, скользя по ней взглядом, — раз ты говоришь о новой встрече!

Кэш смущена, рассержена и ее восхищает его наглое поведение. Он ведь только проснулся, но как быстро взял себя в руки!

— Где мои вещи?

Ей бы прикрыться, но к черту эту ложную стеснительность! Он уже видел всё!

“Если бы только видел.”

По ней проносится очередной приятный озноб.

“О, Боже!”

Кэшеди удерживается от того, чтобы не прикрыть глаза. Алекс заметит и станет еще хуже. Ей.

— Ты про это?

Алекс расправляет ее невесть откуда взявшиеся трусики, некоторое время рассматривает их, а потом поднимает взгляд на нее. В его голубых глазах играют блики чертовой улыбки. Бюстгальтер ложится на бежевый колпак торшера, тут же сползая, свешиваясь с него кружевной чашечкой.

— Оставь их себе.

Ей нравится и раздражает это его качество. Конкретно сейчас он ее бесит и притягивает к себе. Ну, не прыгать же ей обратно, к нему в кровать, когда она такая дура!

— Кэш!

Она не станет делать вид, что все окей, когда все произошедшее воспринималось ей на какой-то грани сознания, урывками и временами, как в тумане.

Кэш юркает в ванну и закрывает за собой дверь, оперевшись на нее плечом. В последнюю секунду у нее на спине выросли не то глаза, не то уши, не то пара дополнительных нервов — она почувствовала(хоть это было и бесшумно), как Алекс в мгновение ока поднялся с кровати и последовал за ней, потому прибавила шагу.

“Всему виной ветер, дуновение от отброшенного одеяла.”

Он не стучит, не пытается открыть дверь, выломать ее, не дергает ручкой.

— Кэш!

Алекс просто стоит там, за этими деревяшками, кажется, что на уровне ее лица. Судя по тому, как тихо скрипнула створка и как прогнулась ей навстречу доска, Алекс повторил ее позу и они можно сказать что стоят плечом к плечу.

— Давай поговорим?

Им нужно было сначала разговаривать, а потом т*******. Сейчас… Как это будет выглядеть?

“Алекс, я, как бы это помягче сказать, еще обижена на тебя за то, что произошло в Альпах, больше тебе скажу — я ненавижу себя за то, что творю сейчас, но ты пожалуйста поцелуй меня еще раз, вот здесь?!”

Она прикрыла глаза:

“Боже, нелепее не бывает!”

У него и мысли не возникло, что что-то не так. Ей было просто хорошо! Все было так волнующе, нетерпеливо и захватывающе, что она решила что реальность не может быть таковой. Если и обижаться в этой ситуации, то только на себя.

— Ты ведь не сможешь вечно прятаться там.

Кэш не отвечала. Она и не собиралась делать это. Ей просто нужно пару минут, чтобы побыть наедине с собой, вдали от его насмешливых глаз и вечных цепляний.

Вообще, о каких серьезных разговорах может идти речь, если они оба голые?

Кэш отклеилась от двери, оглядываясь по сторонам. Красиво у него. Приятно глазу и очень комфортно. Ему удалось совместить современные технологии и ретро стиль.

У нее заныло под ложечкой. Так сильно захотелось осмотреть эту ванную комнату сверху-донизу, принять душ, потрогать вещи на полках, вдохнуть запах шампуней, размазать пену по телу этого мужчины, прижаться к его спине щекой.

“Вот откуда это? Надо успокоиться!”

Не может быть и речи, чтобы затолкать себя под прохладную воду. Ей только при мысли об этом уже как-то не по себе и жутко холодно. Самовнушение! Обязательно пройдет, но сейчас что есть то есть. Капли влаги, мелкие и такие прозрачные, словно роса по утру или тропический лес после дождя на стенах и стеклянных поверхностях еще не высохли и не испарились. Но в помещении не влажно, не жарко и не душно. Пахнет Алексом, его парфюмом, а ещё лавандой и вереском.

Кэш вздыхает. Обреченно. Ее вещей здесь тоже нет.

Зато есть его халаты и полотенца.

Она бы хотела надеть свои вещи. Просто, так Кэш чувствовала бы себя менее раздетой, уязвимой и, кажется, восприимчивой.

“Мне уже не узнать этого.”

Кэш помедлила, умылась, затем надела его халат и, глубоко вздохнув, открыла дверь. Алекс стоял там и ждал ее, на ее счастье уже одетый.

***

— Ты хотел поговорить.

— А ты?

— Где мои вещи?

Беглого взгляда хватило, чтобы оценить ее внешний вид, теперь все внимание досталось ее лицу. Он изучал ее и не мог понять что случилось. Это утренняя вредность или еще что?

— Одна часть в сушилке, вторая в мусорке, третья…

Кэш приподняла брови, ожидая продолжения.

— Теперь принадлежит мне.

Он опять смеется! Кэш цокнула и попыталась пройти в спальню, сделала пару шагов и оказалась в его объятиях, крепких, теплых, пахнущих слабым ароматом знакомой туалетной воды.