Хрустальный дождь - Тобиас Бакелл

До женитьбы у Джона бывали темные моменты, когда, не в силах рассеять тьму, скрывавшую его прошлое, он не знал, как ему жить дальше.

И вот они настали для Джона снова.

Бегство было действием, и действие позволяло ему не слишком задумываться. Теперь же у него было время на то, чтобы думать. Это заставляло Джона чувствовать себя так, словно его раздирают на части.

Джон ударился головой о стену. Боль и сотрясение принесли облегчение. Как мог он решить, что ему делать дальше, если он вообще не видел перед собой дороги?

Если, как утверждал Оакситль, Шанта и Джером мертвы… что ему тогда с собой делать?

Исчезнуть? Начать заново было бы выше его сил. Нет.

Не тают ли уже и его новые воспоминания? Джон ощутил панику. Нет! Он помнил Хайдана. Он помнил свою первую встречу с Шантой. Помнил рождение Джерома. Помнил все с того момента, когда его вынесло на берег.

Этого у него не отнять.

Однако семьи у него больше не было – остались только воспоминания. А доверять воспоминаниям он не мог… Джон рукавом вытер слезы и бил кулаком по стене, пока не выступила кровь.

Действие. Действие. Ему нужно поскорее найти себе дело, иначе он не сумеет удержаться на поверхности. Никто вокруг не удостоил его и взглядом. На рынке чувствовалось что-то, чего раньше Джон не замечал: каждый человек существовал как бы в собственном пространстве и не интересовался окружающими. Это касалось не только его, думал Джон, распадалось все вокруг.

Он сделал глубокий вдох и повернулся. Пора найти какую-нибудь еду, которая не напоминала бы ему о доме, и отнести ее Оакситлю.

Четверо чумазых детей и их дядя, тощий старик в лохмотьях, стояли перед Диханой в ее кабинете.

– Они согнали всех на городскую площадь… – Голос старика дрогнул, и он обнял за плечи маленькую девочку. – Начали с краев, выдергивали людей и тащили на камень, а потом…

– Первой взяли маму. Потом папу. – Широко раскрытые глаза девочки ничего не выражали. Она не моргая смотрела на Дихану. – Вырвали у них сердца. – Эти дети видели такое, от одной мысли о чем у Диханы переворачивалось сердце. Что бы она ни решила насчет этих детей, ее бояться девчушка не будет…

Дверь отворилась, и вошел стражник.

– Бумаги от генерала Хайдана. – Он положил запечатанный пакет на стол Диханы.

Дихана отвлеклась на это неожиданное сообщение.

– Список случаев саботажа? – Она ожидала доклада о том, где такие диверсии происходили, и о причиненном ущербе.

– И кое-что еще.

Дихана снова взглянула на маленькую девочку, которая по-прежнему не сводила с нее глаз.

– Как вам удалось скрыться? – спросила она.

– Нам и не удалось. – Старший мальчик поежился. – Они послали нас вперед.

Дихана повернулась к стражнику, который привел к ней детей.

– У нас мало места, и приходится тесниться, но этот человек добудет вам еды и найдет пристанище.

Старик и дети, шаркая ногами, вышли. Стражник, доставивший пакет, подождал, пока за ними закроется дверь.

– Они из Деревни Пивоваров?

– Да, последние из выживших.

– Говорят, что там ацтеки принесли в жертву половину жителей.

– Да. – Дихана знаком велела ему замолчать. Было достаточно мучительно слышать о чудовищном кровопролитии от непосредственных свидетелей; теперь она только и могла думать о том, что все люди в Кэпитол-сити могут быть убиты у нее на глазах. Дихана вскрыла пакет, отложила письма в сторону и взялась за карту города, на которой были отмечены места диверсий. – Так их интересует не только оружие, – пробормотала она, – запасы зерна тоже. – Ацтеки, конечно, понимали, что осада Кэпитол-сити будет долгой, и старались заранее через своих шпионов облегчить себе задачу.

– Пытаются уморить нас голодом, – кивнул стражник.

– Вот что, – Дихана подняла глаза от карты, – возьми столько стражников, сколько сможешь, и сообщи воинам-мангустам, что отныне их задача – полностью изолировать Толтектаун. Каждого толтека за его пределами следует задерживать и возвращать, а при повторной попытке выбраться оттуда отправлять в тюрьму.

– Это вызовет бунт.

– Хайдан послал людей разбирать рельсы и взрывать мосты между Хатфордом и Кэпитол-сити, но как только ацтеки доберутся до железной дороги, долго ждать их не придется. В этих обстоятельствах шпионы из Толтектауна могут причинить много неприятностей. Мы не может такого допустить. – Дихана давно уже отдала приказание делать запасы, установить броню на рыбачьи лодки и вооружить рыбаков, чтобы они могли продолжать снабжать город рыбой; она закрыла банки, конфисковала заводы и объявила чрезвычайное положение. Каждый вечер она рассылала глашатаев, объяснявших населению, чего она старается добиться, и призывавших всех сплотиться для обороны.

– О'кей. – Стражник продолжал смотреть на нее.

– Только пусть кто-нибудь сообщит о принятых мерах Ксипилли до того, как приказ будет отдан. Предоставьте ему эскорт, если он захочет явиться сюда. Он будет рвать и метать.

Стражник кивнул и ушел.

Дихана взялась за письма. Самое верхнее было просто короткой запиской от Хайдана: «Это и есть мой маленький секрет и причина того, почему я считаю путешествие на север таким важным».

К записке был приколот лист древней бумаги.

«Дорогой Стаки», – прочла Дихана.

Дочитав письмо до конца, она почти изменила свое решение насчет затеи Хайдана, гадая, что же скрыто на холодном севере. Машина, оружие… Только какой сейчас прок от археологической экспедиции? Они или разобьют ацтеков у стен города, или падут. Попытка узнать прошлое займет слишком много времени.

И все дирижабли нужны для зашиты Кэпитол-сити. Уж Хайдан-то должен это понимать.

Оакситль словно в трансе брел по лабиринту улиц Кэпитол-сити. Он старался выбирать самые темные проходы и избегать людей, находя дорогу по воспоминаниям об инструкциях годичной давности. Наконец он добрался до мрачных неопрятных строений.

Толтектаун.

Оакситль немного успокоился. Здесь все походило на его родной город: символы Нахуатля, разговоры на знакомом языке…

Оакситль только теперь заметил, что до сих пор был единственным смуглым, но все же не темнокожим человеком на улицах. И здесь его прямая челка уже не выглядела такой заметной.

Оакситль остановил женщину с корзиной свежевыстиранного белья на голове.

– Не укажешь ли ты мне дорогу к дому Ксипилли? – спросил он. – Ксипилли, как ему говорили, был наиболее уважаемым толтеком в Кэпитол-сити, и спрашивать о нем было безопасно. Женщина объяснила ему дорогу, и скоро он оказался перед двухэтажным каменным домом; вокруг него толпился народ.