Разведывательно-диверсионная группа. «Мулла» и «Бай» - Андрей Негривода

— Да уж!.. Голов и погон полетело бы столько, что потом не знали бы, где столько «заменщиков» в Афган найти вместо посаженных и разжалованных!

— Это точно! — подтвердил Мулла.

— В общем… Командиры решили выходить к тому кишлаку, мимо которого так лихо промахнулись вертолётчики, — продолжил рассказ Бай. — Через два часа примерно сосредоточились в исходном районе… Комбат-«десантник» связался с летунами… После повторного авиаудара десантники с ходу попытались захватить базу. Только ни хрена не получилось — «духи» уже знали об операции, которую нацеливали на них, а потому и приготовились… Воевать пришлось по-настоящему… У нас, хвала Аллаху, потерь не было! Только двое парней получили касательные ранения, да и то несерьёзные, одному с плеча лоскут кожи оборвало, а второму с бедра… Перевязались и побежали дальше!.. А вот у «десантуры» потери были… И «двухсотые» и «трёхсотые»… Кишлак взяли только к исходу дня…

— Но хоть с толком?

— Нормально! Мы тогда на этой базе взорвали все сооружения, а их там было!.. И как только вертолётчики мимо этого кишлака пролетели — до сих пор непонятно! Может, просто в темноте ошиблись…

— На той базе, командир, мы сожгли запасы опиума-сырца около полутора тонн, готового героина килограмм семьсот, а уж анаши сколько, так её вообще никто не считал… — проговорил Мулла. — Просто носили мешки и бросали в огонь… Долго носили…

— Вот это так ни фуя себе! — Филин даже вскочил с места. — Да на эти деньги половину всех афганских «духов» обучить можно было!!!

— Половину или нет, я не знаю, конечно… — опять заговорил Бай. — Но то, что трасса из Кандагара в Герат потом полтора года, аж до осени 84-го «жила» более или менее спокойно — это точно!..

— А закончилось всё чем?

— А чем оно могло всё закончиться?

— Большим говном, думаю… — улыбнулся Филин.

— Обязательно, Андрей! — улыбнулся Мулла, вспоминая прошедшие события. — В Кабуле и спецназовцев, и летчиков уже ждал большой скандал, так как Иран после этого происшествия собирался предпринять политический демарш вплоть до ноты протеста и созыва внеочередной ассамблеи ООН! Вот так! У них же пограничники погибли!..

— Что-то слышал я про эту операцию когда-то… Ещё в училище, когда курсантом был… — проговорил задумчиво Филин. — Учился у нас один тридцатилетний прапорщик из «десантуры», который хотел получить офицерские погоны… Так он, кажется, в этой операции даже участвовал… Советскому руководству с большим трудом тогда удалось сгладить ситуацию…

— Может, и участвовал, командир… Там много народу из Витебской дивизии было…

— Ну, а дальше? Как ваши-то командиры из этого всего выскочили?

— Попытались сначала, конечно, сделать крайними командиров рот и батальонов… Но не получилось ни хрена! Они-то высаживались там, куда их доставили вертолётчики! — заговорил Мулла. — Потом начали копать выше… Сам понимаешь… Эта операция чуть-чуть не спровоцировала ещё одну войну, но уже с Ираном… Виновные должны были быть обязательно!..

— «Святое дело»! — ответил Андрей. — И их нашли, конечно же?

— Обязательно!.. Командующего операцией генерал-майора В. выкинули на хрен на пенсию по-быстрому… Ну, и ещё так, «по-мелочи» — полковник, комполка вертолётчиков, его замы — пара подполковников и один майор и ещё один какой-то подполковник-десантник, то ли комбат, то ли замкомполка…

— Весело прогулялись, короче говоря!

— Да уж… — хмыкнул Бай. — Веселуха была та ещё!.. Наш Баскак почти целый месяц ходил темнее тучи!

— Если не больше! — сказал Мулла. — Он только к моему приказу и «ожил» немного… Всё ждал, что с него начнут скальп снимать…

…В этот день Мулла должен был уезжать домой…

Всему приходит конец когда-нибудь, вот и у Абдулло подошла к концу его служба… Бай сам лично готовил для него парадную форму — очень уж хотелось «старшине роты», что бы его брат уехал на Родину красивым, бравым воякой… И очень жалел и сокрушался по поводу того, что у Абдулло была всего-то одна медаль. Та самая, первая — «За боевые заслуги». Первая и единственная…

Нет, ротный-то как раз не жалел наград для своего незаменимого, штатного ротного проводника, инструктора и «священника»! На Абдулло Эргашалиева было написано два представления на медаль «За Отвагу», и даже ещё одно, на орден «Красной Звезды», но… В Москве, у министерских чинуш, были свои правила… В те первые годы афганской войны были установлены негласные правила… Рядовому и сержантскому составу срочной службы медали «За Отвагу» давали в случае ранения, или за такие вещи, от которых никак уже нельзя было отвертеться, ну, примерно, как это было у Бая. А уж орден «Красной Звезды»… Да его даже офицерам давали за ранение, а уж «срочникам»… В основном с формулировкой «посмертно»…

Это Алишер, вездесущий прапорщик, гордый Бай, относился к этим вещам очень серьёзно, а вот его брат Абдулло… Змеелову было абсолютно всё равно… Мулла был непробиваем, как стена…

«…Мне не надо, чтобы кто-то видел, что я хорошо делаю своё дело, брат… Всё это мишура… Главное в том, что я сам об этом знаю и у меня совесть чиста! А остальное… Аллах велик!..»…

…Транспортный «Ан-12» должен был улететь в Ташкент примерно через час, и Мулле уже давно пора было бы переодеться в парадную форму, попрощаться с друзьями-сослуживцами и «сидеть на чемодане» где-нибудь в районе взлётно-посадочной полосы на аэродроме, а он…

Он взял нитки, иголку и занялся таким странным занятием, что, если честно, ввёл своего брата в полнейший ступор…

— Ты что делаешь, Абдулло? — спросил Бай. — Почему не собираешься?

— Я собираюсь, Алишер… Разве ты не видишь?..

Абдулло сидел на своей кровати в одной тельняшке. В его руках — куртка его песочной «афганки», с погон которой он почему-то срезал жёлтые сержантские лычки…

— Абдулло… Брат… Я не такой мудрый, как ты… И, наверное, не такой умный… Скажи, что ты делаешь?!! Почему не собираешься улетать?

— А я никуда не лечу, Алишер…

Мулла вынул из кармана куртки ленточку галуна, который использовал сержантский состав для того, чтобы нашить на свои погоны лычки и обозначить своё звание… Только галун в руках Муллы был не обычный, жёлтый, а рубиново-красный…[24]

Бай смотрел на эту кроваво-красную ленточку в руках Абдулло и… Он хотел что-то сказать, но все слова куда-то подевались! Даже родные, таджикские!..