Связывающая луна - Эмма Хамм

примерзла к месту. — Ты не против, если я посплю еще? Солнце только взошло, а прошлой ночью ты меня утомил.

Он усмехнулся, и в этом звуке было слишком много мужской гордости.

— Хорошо. В любом случае, мне нужно пойти разобраться с делами дома на неделю. Я пришлю слугу через пару часов, чтобы разбудить тебя к завтраку. Как это звучит?

Она потянулась и уткнулась лицом в мягкие подушки.

— Звучит божественно.

— Знаешь, — он остановился у края кровати. Его вес прижал ее бедро к нему. — Это не должно быть разовым мероприятием. Я спал лучше, чем когда-либо рядом с тобой, и… Ну. Для меня было бы честью знать, что твои руки ждут меня в конце долгого дня.

Нет. Нет, он не мог говорить такие вещи, когда слезы щипали ее глаза. Ей хотелось зарыдать в подушку и признаться ему во всем. Как она грандиозно облажалась, и теперь ей приходилось делать эти ужасные вещи, иначе она боялась, что они оба умрут.

Но она не могла. Каждый выбор, который она делала с этого момента, был направлен на то, чтобы обеспечить его безопасность, и если он этого не понимал, то никогда не поймет ее жизни. Поэтому вместо этого она кивнула, изобразила зевок и прикрыла глаза рукой.

— Я была бы рада.

— Да? — он сделал паузу, а затем, когда он снова заговорил, его слова были полны надежды. — Хорошо. Это хорошо.

Она слышала, как он встал и вышел из комнаты. Ему потребовалось некоторое время, и он задержался у двери, возможно, слишком долго, но она услышала, как дверь закрылась со щелчком. Последний звук их отношений ударил по ее черепу.

Вздохнув, она села и вытерла слезы со своих щек. Бывало и хуже, и она проигрывала хуже. Луна выживет, как всегда.

Выбравшись до глупости удобной кровати, она взяла его нож для открывания писем и опустилась на колени у половицы. Драгоценные камни были на удивление тихими, пока она не вытащила шкатулку из темной дыры.

— Ты такая грустная, — зашептали они, звук едва ли напоминал песню со страданием, которое имитировало ее собственное. — Мы не любим расстраивать людей.

— Это не вы меня огорчаете, — Луна вставила ключ в замок, затем в оставшиеся три замка. — Вы идеальны, я уверена.

И когда она открыла коробку, то поняла, насколько была права. Бриллиант был размером с ее кулак. Безумно красивый и идеальный. Три ожерелья свернулись вокруг него. Одно из сапфира, синего, как море. Два других сверкали изумрудами и бриллиантами. Они стоили достаточно, чтобы починить дом, это точно.

Всхлип застрял у нее в горле, и ей пришлось поднять глаза к потолку, чтобы остановить рыдания. Глубокий вдох. Пауза. Медленный выдох, чтобы никто не услышал ее плача.

Это было так глупо. За свою жизнь она украла сотни вещей. Почему этот раз был другим?

Алмаз загудел в ее руке.

— Он тебе нравится, — сказал он. — Он тебе так нравится, что твое сердце болит при мысли о нем. И ты знаешь, если ты сделаешь это, он никогда тебе этого не простит.

— Он не должен меня прощать за это, — поправила она. — Он не должен простить меня за то, что я соблазнила его, а затем украла драгоценности из его дома. Это неправильно. Я знаю, что это неправильно.

— Тогда зачем ты нас крадешь?

Как будто бриллиант не хотел уходить. Даже сейчас Луна могла сказать, что он дрожал от волнения. Все они. Они хотели увидеть мир, и они хотели свободы, которую Лютер не мог им дать. Только Луна могла.

— Потому что у меня нет другого выбора, — прошептала она, чувствуя, как слезы высыхают у нее на глазах. — Если бы он был, я бы осталась с ним до скончания века. Но у таких женщин, как я, нет выбора.

Она снова захлопнула коробку и растворилась в тени поместья. К тому времени, как слуги пришли ее будить, она уже давно ушла.

ГЛАВА 24

Лютер не ощущал себя так… он не помнил, сколько, если честно. Было ли хоть когда-то такое? Он шел по коридору, будто по облакам. Его шаги стали легче. Черт, на душе стало легче. Он провел ночь в объятиях ангела, и ничто не испортит ему этот день.

Совершенно ничего.

Насвистывая на ходу, он заходил на кухню, чтобы перекусить перед началом рабочего дня. Магда уже растопила все печи, и пот в жаркой комнате за считанные секунды стал стекать по его затылку.

— Боже мой, женщина, — пробормотал он, потянувшись за ее знаменитыми булочками. — Обязательно, чтобы здесь было так жарко?

— Если ты хочешь, чтобы твоя еда была приготовлена вовремя, да, — она махнула полотенцем в его сторону, но потом вернулась к кастрюле, в которой бурлила какая-то восхитительно пахнущая жидкость. — Где твоя прелестная дама? Прошлой ночью весь дом говорил о том, как вы вошли.

— Мы вошли как обычные люди. Я не знаю, почему все должны говорить, — конечно, он знал, почему. Лютер не мог скрыть слишком широкую усмешку на своем лице.

Его разум уже решил, что она его невеста. Они собирались провести остаток жизни вместе, и никто не переубедит его в обратном. Он хотел состариться вместе с ней. Видеть, как их дети бегают по залам этого поместья и наполняют мрачные комнаты своим смехом.

Да, это воображаемое будущее было тем, чего он хотел, и он понимал, что без такого будущего все остальное будет казаться безрадостным.

Магда увидела, как на его лице отразились эмоции, и вздохнула.

— Ты попал в беду, Лютер. И хотя я понимаю увлечение новой молодой женщиной, я должна предупредить тебя, что все это так ново. Для вас обоих.

— Иногда просто знаешь, — ответил он с рычанием, и зверь внутри него согласился. Волк утверждал, что узнал ее в первый раз, когда они ее увидели. Она была их парой, единственным человеком, который мог удовлетворить их.

Магда кивнула, ее брови поползли к волосам.

— Знаешь, я тоже была здесь, когда твой отец был молодым человеком. Он нанял меня, когда был в твоем возрасте. Глупый. Возможно, слишком опрометчивый. Быстро гневался и еще быстрее утолял гнев кулаками.

— Знаю, — куда она клонила? Зачем ей упоминать его отца? У этого человека была прямая линия, по которой он следовал, и никто никогда не сбил бы его с нее.

Магда отложила ложку и обернулась. Она вытерла руки о