Жизнь Магомета - Вашингтон Ирвинг

Другой пример его восприимчивости к поэтическим красотам передается в рассказе об его отношении к Каабу ибн Зохайру, знаменитому мекканскому поэту, который взял его жизнь сюжетом для своих сатирических стихотворений и был осужден вместе с другими на изгнание, но бежал при взятии священного города. Потом он явился в Мекку для примирения и, подойдя в мечети к Магомету, начал петь ему хвалебный гимн, ставший известным среди арабов как образцовое произведение. Под конец он главным образом прославлял его милосердие, — «потому что прощение оскорблений есть та добродетель в пророке Божием, на которую легче всего можно рассчитывать».

Плененный стихами и смягченный лестью, Магомет доказал справедливость слов поэта, так как не только простил его, но, и сняв с себя плащ, накинул на него. Поэт сохранил этот священный плащ до самой своей смерти, всегда отказываясь от предлагаемого за него золота. Халиф Моавия приобрел его у наследников за десять тысяч драхм, и халифы всегда надевали его при процессиях и торжественных церемониях вплоть до тридцать шестого халифа, когда он был сорван со спины халифа ал-Мостазема и предан сожжению татарским завоевателем Холагу.

В то время как города и замки арабских племен принимали один за другим правоверие и выражали свое верноподданство Магомету, Таиф, крепость такифитов, упорно продолжала поклоняться своему каменному идолу ал-Лат. Жители надеялись на свои горы и на крепость стен цитадели. Но, защищенные от нападений, они оказывались, мало-помалу, все более окруженными мусульманами и отделенными от внешнего мира, так что, в конце концов, им нельзя было выходить за ворота, не подвергаясь нападению. Находясь под постоянным страхом и тревожимые неприятелем, они отправили, наконец, к Магомету послов для переговоров о мире.

Пророк питал сильную злобу к этому городу, непреклонному и глубоко преданному идолопоклонству, городу, который однажды выгнал его из своих ворот, а в другой раз отбросил от своих стен. Он поставил условием мира обращение в его веру и безусловную покорность. Сами послы охотно согласились принять ислам, но утверждали, что требование от жителей Таифа немедленного отречения от старой веры может оттолкнуть их. Поэтому во имя народа они просили позволения продолжить еще на три года поклонение своему старому идолу ал-Лат. Ходатайство было окончательно отвергнуто. Тогда они стали просить только месячной отсрочки, чтобы подготовить общественное настроение, но и в этом получили отказ, потому что, как говорил пророк, идолопоклонство не может быть совместимо с поклонением истинному Богу. Тогда они стали умолять, чтобы их избавили от обязанности молиться ежедневно.

«Не может быть истинной религии без молитвы», — возразил им на это Магомет; и послы, наконец, принуждены были согласиться на безусловную покорность.

Тогда Абу Софиан, Ибн Харб и ал-Могейра были посланы в Таиф для разрушения каменного идола ал-Лат. Абу Софиан собирался ударить его заступом, но промахнулся и сам растянулся на земле ничком. Народ заволновался, видя в этом хорошее предзнаменование, но ал-Могейра разрушил их надежды, равно как и идола, одним ударом кузнечного молота. После этого он снял с него дорогую одежду, браслеты, ожерелья, серьги и другие украшения из золота и драгоценных камней, которыми разукрасили его поклонники, и на земле оказались только обломки, над которыми вопили и причитали таифские женщины.[23]

К числу лиц, продолжавших еще отвергать власть Магомета, принадлежал и бедуинский начальник Амир ибн Туфиель, глава могущественного амирского племени. Он славился личной красотой и княжеской роскошью; но это был человек надменный и тщеславный. На многолюдной ярмарке в городе Оказе, лежащем между Таифом и Наклахом, куда собирались обыкновенно купцы, богомольцы и поэты со всех частей Аравии, на этой ярмарке глашатай обыкновенно провозглашал: «Кому нужен вьючный скот, пусть отправляется к Амиру; если кто голоден, пусть идет к Амиру, и он накормит его; если кого преследуют, пусть идет к Амиру, и у него он найдет защиту».

Амир прельщал всех своею щедростью, и вместе с популярностью увеличивалось и его честолюбие. Вырастающая сила Магомета порождала в нем зависть, так что, когда ему советовали вступить с ним в договор, он высокомерно отвечал: «Я поклялся не останавливаться, пока не завоюю всей Аравии; и не мне преклоняться перед этим курайшитом».

Однако после завершающих побед мусульман и ему пришлось прислушаться к совету друзей. Он отправился в Медину и, явившись к Магомету, откровенно спросил его:

— Будешь ли ты мне другом?

— Клянусь Аллахом, никогда, — был ответ, — пока ты не обратишься в ислам!

— А если я обращусь, удовлетворишься ли ты властью над городскими арабами и оставишь ли мне бедуинов пустыни?

Магомет отвечал отрицательно.

— Что же я выиграю, приняв твою веру?

— Сообщество всех правоверных!

— Я не нуждаюсь в их сообществе, — отвечал высокомерный Амир и, пригрозив пророку войной, возвратился к своему племени.

Совсем иного характера был Ади, князь бедуинов племени Таи. Его отец Хатим пользовался известностью не только как славный воин, но и как безгранично щедрый человек, так что в Аравии вошло в обычай говорить: «Щедр, как Хатим». Сын его Ади был христианин и, хотя в щедрости и не уступал отцу, но был недостаточно храбр. Устрашенный опустошительными нападениями мусульман, он приказал молодому арабу, пасшему в степи его верблюдов, иметь всегда под рукой несколько самых сильных и быстрых верблюдов и тотчас же предупредить его в случае приближения неприятеля.

Случилось так, что Али проезжал с конным отрядом эту местность, имея при себе два знамени — белое и черное: молодой бедуин бросился к Ади с криком: «Мусульмане близко. Я издали видел их знамена!» Ади тотчас же усадил жену и детей на верблюдов и бежал в Сирию. Его сестра, прозванная Саффаной, или Жемчужной, попала в руки мусульман, которые отвели ее вместе с другими пленными в Медину.

Когда Магомет проходил около места ее заключения, она, увидя его, закричала:

— Сжалься надо мной, посланник Божий! Мой отец умер, а тот, на чьей обязанности лежало быть моим защитником, бросил меня. Сжалься надо мной, посланник Бога, и Бог будет милостив к тебе!

— Кто твой защитник? — спросил Магомет.

— Ади, сын Хатима.

— Он бежал от Бога и Его пророка, — ответил Магомет и прошел мимо.

На следующий день, когда Магомет опять проходил мимо, Али, тронутый красотою и горем женщины, сказал ей потихоньку, чтобы она встала и снова обратилась к пророку со своей просьбой. Она послушалась и повторила свою мольбу: «О пророк Божий! Мой отец умер, а брат мой, который должен служить мне защитником, оставил меня. Сжалься же надо мной, и Бог будет милостив к тебе».