Любовь не ждет - Джоанна Линдсей

Тиффани не ответила. Зажмурившись, чтобы не видеть его наготы, она встала с постели и сделала то, что следовало сделать намного раньше: выскочила из комнаты.

Тиффани вернулась на кухню вне себя от ярости. Она хлопнула каждой дверью, через которую проходила, и дверцей плиты, когда ставила хлеб в духовку. Может, это дом Хантера, может, он привык расхаживать по нему в непотребном виде, но она, прости Господи, не привыкла! Теперь на кухне хозяйничает женщина, а не Старый Эд, который при подобном зрелище не моргнул бы и глазом. Что ж, придется ей настоять, чтобы в доме соблюдались хоть какие то приличия. Что за манера выходить из ванной в одном полотенце! Что за манера целовать ее, застигнув врасплох! О Боже, вот что на самом деле бесит: она позволила ему это. Она позволила Хантеру поцеловать себя, вместо того чтобы сразу же пресечь его поползновения. И знала, что он отпустит ее, как только она скажет. Для Хантера это игра: поддразнивание, рискованные шутки, даже поцелуи.

И она не верила в объяснение, которое он дал в оправдание этой скандальной демонстрации обнаженной плоти. Наверняка ему хотелось произвести на нее впечатление своими мускулами. Разве он не сказал, что удивился, не обнаружив ее на кухне? Видимо, рассчитывал, что поразит ее воображение своим видом! Неужели он думал, что она кинется в его объятия, не в силах устоять перед потрясающей фигурой, если увидит его полуголым?

Кстати, на полу не было грязных следов, подтверждающих заявление Хантера, будто он перепачкался с головы до ног. Тиффани заглянула в ванную. На полу валялась кучка одежды, которая действительно выглядела грязной. Сапог, однако, не было. Неужели он настолько предупредителен, что снял их снаружи, чтобы не наследить на полу? Она приоткрыла заднюю дверь и высунулась наружу. Его заляпанные грязью сапоги валялись за порогом. По ним катался поросенок, пребывая в явном восторге. По крайней мере хоть кто то здесь счастлив, подумала Тиффани, закатив глаза.

Подняв поросенка, она внесла его внутрь, стараясь держать как можно дальше от себя, и опустила в раковину. Бедняга завизжал, когда она пустила воду, но успокоился, когда она принялась смывать с него грязь.

— Нравится мыться? Но мы не будем превращать это в привычку, — предупредила она притихшего поросенка.

Вытерев насухо кухонным полотенцем, она выставила его наружу и подтолкнула в сторону свинарника. Крохотное животное в очередной раз подняло ей настроение. Весь ее гнев улетучился — пока, во всяком случае. Наверняка он вернется, как только Хантер снова окажется перед ее глазами.

Ей не пришлось ждать, чтобы проверить это предположение. Хантер уже находился в кухне. Тиффани не знала, сколько времени он простоял у двери, наблюдая за ней, но наверняка достаточно долго, чтобы видеть, как она вынесла поросенка наружу.

— Теперь обед сам приходит на кухню? — хмыкнув, поинтересовался он.

— Даже не думайте об этом.

Он вскинул бровь.

— Только не говорите, что подружились с поросенком.

При этом абсурдном предположении Тиффани вздернула подбородок.

— Конечно, нет. Но что, если бы и так?

— Вы такая вся чопорная и правильная, Рыжик, что заводить в качестве домашнего любимца животное, которое вырастет в здоровенную, весом более шестисот фунтов свинью, просто…

Само предположение так развеселило Хантера, что он расхохотался, не закончив фразу. Это было настолько заразительно, что Тиффани не смогла даже рассердиться на него. Он искренне наслаждался жизнью, находя забавное даже в самых пустячных вещах. Внезапно перед ее мысленным взором возник образ его широкой обнаженной груди. Видимо, она слишком долго смотрела на него. Вспомнив, что произошло в спальне, она отвела взгляд, но сердце учащенно забилось.

Поспешив к плите, она схватила большую ложку и принялась так энергично помешивать суп, что он выплеснулся из кастрюли. Смех затих, и внезапно Хантер оказался рядом с ней, но только для того, чтобы налить себе кофе. Однако, вернув кофейник на плиту, он не отошел, а остался стоять с чашкой в руке.

Даже не глядя на Хантера, Тиффани чувствовала его взгляд. Неужели он всегда будет заставлять ее нервничать? Если, конечно, то, что она испытывает, нервозность. Но, что бы это ни было, оно действовало ей на нервы. Может, разговор отвлечет ее от вида его обнаженной груди?

— Как вам удалось так выпачкаться? — поинтересовалась она.

— Один из наших старых работников, Калеб, недалеко от своего дома поймал дикого мустанга. Его не было в вашей команде уборщиков, поэтому вы еще не встречались с ним. Хотя наши работники в большинстве своем холостые, мы построили несколько домов в северной части наших владений для тех, кто женился, но не хочет расставаться с нами. Калеб — один из них. Он ждет второго ребенка, который может появиться в любой момент. В общем, он поймал сегодня мустанга, и я попытался сходу укротить его, хотя догадывался, что это не лучшая идея. В итоге он несколько раз сбросил меня, прежде чем сдаться.

— Почему же вы не подождали?

Хантер усмехнулся.

— Потому что пытаюсь побить рекорд Сэма Уоррена.

При упоминании брата Тиффани замерла и осторожно спросила:

— В каком смысле?

— Пару лет назад Сэм вызвал меня на соревнование по укрощению лошадей, которое проводилось в городе. Он привел шесть диких лошадей, которых поймал сам. Даже предложил, чтобы шериф следил за временем, поскольку ни один из нас не верил в беспристрастность представителя другой семьи.

— За временем?

— Ну да, сколько потребуется времени, чтобы укротить лошадь. Выигрывает тот, кто показывает лучший результат два раза из трех попыток. Он побил меня на первых двух лошадях. Мне следовало бы догадаться, что обречен на проигрыш, когда он заявил, что сам поймал всех шестерых. Позже я узнал, что он годами занимался укрощением диких мустангов. Просто для забавы, так что неплохо натренировался на этом.

Тиффани вспомнила, что Сэм рассказывал о своем необычном хобби. Он отслеживал табуны диких лошадей. Больше всего ему нравилось отлавливать кобылиц, не привлекая внимания жеребца, охранявшего табун. Он также спасал молодых мустангов, когда вожак табуна становился слишком агрессивным по отношению к ним.

Но поведение Сэма, которое только что описал Хантер, очень напоминало то, что проделал Закери, чтобы лишить Франклина его экономки. Озорство. Выходит, обе стороны наслаждаются озорными проделками? На взгляд Тиффани, подобное поведение никак не походило на смертельную вражду. А может, задалась она вопросом, вражда увяла бы сама собой, если бы предстоящая свадьба не подлила масла в огонь, разозлив ее братьев? Ведь до прошлого года противостояние между семьями не выходило за рамки взаимного недоверия, подначек и перебранок. Неужели та самая договоренность, которая все эти годы обеспечивала перемирие, станет его концом? Впрочем, напомнила себе Тиффани, она совсем забыла про спорный участок с озером, эту чертову воду, которую они никак не поделят. И как рассвирепели Каллаханы этим утром, когда поскакали выяснять отношения с ее семьей. Нет, вражда не кончилась, и она совсем не безобидна.