Рихард Зорге - Вячеслав Кондрашов

Разведывательное управление придерживалось аналогичной позиции. Рамзаю была направлена телеграмма следующего содержания: «Не могу не отметить очень полную вашу информацию о всех стадиях японо-германских переговоров, приведших к соглашению. Вы правильно нас информировали и помогли нам всегда быть на высоте в этом вопросе». В другой телеграмме Урицкий писал Рамзаю: «Крепко жму вашу руку и желаю вам здоровья и успехов в вашей большой работе. Ваша жена здорова и передает вам привет». Эти послания Центра Рихард читал с волнением и радостью — его работа по-прежнему оценивалась высоко, он достойно делает свою нелегкую работу, оправдывая доверие руководства военной разведки. Свои чувства он вкладывал в письма жене. В одном из них он писал:

«Милая К. Пользуюсь возможностью черкнуть тебе несколько строк. Одновременно посылаю тебе и пакет с подарками. Среди вещей имеется также шерстяная фуфайка, которую ты можешь дать Вилли… Как можно скорее сообщи номер твоих ботинок, чтобы я смог наконец тебе послать их. Они здесь относительно дешевы. Я живу хорошо, и дела мои, дорогая, в порядке. Если бы не одиночество, то все было бы совсем хорошо. Но это все когда-нибудь изменится, так как г-н директор заверил меня, что он выполнит свое обещание. Теперь там у вас начинается зима, а я знаю, что ты зиму так не любишь, и у тебя, верно, плохое настроение. Но у вас зима, по крайней мере, внешне красива, а здесь она выражается в дожде и влажном холоде, против чего плохо защищают и квартиры, ведь здесь живут почти что под открытым небом: если я печатаю на своей машинке, то это слышат почти все соседи. Если это происходит ночью, то собаки начинают лаять и детишки плакать. Поэтому я достал себе бесшумную машинку, чтобы не тревожить с каждым месяцем увеличивающееся детское население по соседству. Как ты видишь, обстановка довольно своеобразная. И вообще тут много своеобразия, с удовольствием рассказал бы тебе, чтобы вместе посмеяться, ведь когда все это наблюдаешь вдвоем, вещи выглядят совсем иначе, особенно при воспоминаниях. Надеюсь, что скоро ты будешь иметь возможность порадоваться за меня и даже погордиться и убедиться, что “твой” является вполне полезным парнем. А если ты мне чаще и больше будешь писать, я смогу себе представить, что я к тому же еще и “милый” парень. Итак, дорогая, пиши, твои письма меня радуют. Всего хорошего, люблю и шлю сердечный привет. Твой И.».

Рихард надеялся, что в следующем, 1937 году, как обещал ему Урицкий, в Токио прибудет замена и он сможет вернуться в Москву. Четырехлетнее пребывание за рубежом в сложных условиях, практически круглосуточная разведывательная работа, необходимость постоянной осторожности — от всего этого он очень устал. Постоянное напряжение не могло не сказаться на состоянии его нервной системы. После политического письма Зорге стал опасаться возобновления обвинений его в связях с троцкистами, как это имело место во время его работы в Коминтерне. Указания Центра нередко содержали и оценку добытых им документов, причем не только позитивную, например: «устаревший материал», «неактуальные сведения» и т. п. Это практиковалось в Разведывательном управлении по отношению ко всем резидентурам, но Рихард воспринимал их болезненно, считая проявлением недоверия.

Большой стресс вызвала у Зорге потеря связи с Висбаденом, которая произошла в конце 1936 года. Когда Клаузен доложил об этом, Рихард набросился на него с упреками, вспомнив о трусости Бернхарда. Добываемую резидентурой важную информацию следовало оперативно направлять в Центр, но теперь он был лишен радиосвязи. Резидент высказал серьезные обвинения в адрес своего радиста, они даже серьезно поссорились, но связи по-прежнему не было. Макс убедил его, что причина, видимо, заключается в каких-то сбоях на радиоузле во Владивостоке. Зорге срочно через Шанхай направил письмо в Центр:

«Дорогой директор! Тяжелый кризис в воздушном сообщении все еще продолжается. Я вынужден снова послать человека к Алексу с предложениями о новой организации связи. Использую этого посланника для передачи небольшой почты. Обращаю ваше внимание, где Викс (псевдоним Рамзая для информационной переписки. — В. К.) сообщает о японо-германском договоре. Кроме того, я прошу учесть, что кризис связи может быть ликвидирован лишь при вашей помощи, и поэтому прошу уделить этому вопросу серьезное внимание. Уверяю вас, т. директор, что это состояние для нас невыносимо, и мы делаем все от нас зависящее, чтобы его преодолеть. Будьте уверены, что все, что касается нас, и в особенности нашего друга Фрица, мы сделаем. Это не небрежность, не леность, не бюрократизм с нашей стороны. Мы сами от этого состояния страдаем в первую очередь. Надеемся получить помощь от вас. Верный вам Рамзай».

Несколько ранее Токио посетил курьер Центра, с которым лично встречался Зорге. Вернувшись в Москву, этот разведчик информировал, что, по его мнению, Рамзай находится на грани нервного истощения, тратит на работу много сил и, если нет результатов, очень переживает. И предложил как-то поощрить резидента, например наградить его орденом. Когда до Урицкого довели эту информацию вместе с письмом Рамзая, он приказал принять срочные меры по восстановлению радиосвязи с Токио. Во Владивосток был направлен опытный инженер Научно- исследовательского института по технике связи РККА, который периодически оказывал помощь Разведывательному управлению. Тот быстро выяснил, что главной причиной сбоев является недостаточная квалификация специалистов радиоузла разведки Тихоокеанского флота, а также его недостаточное техническое оснащение. Не было достаточно мощных радиопередатчиков, высокоэффективных направленных антенн, а радистами работали военнослужащие срочной службы, недостаточно обученные из-за отсутствия соответствующих инструкций и справочных пособий. В результате срочно принятых мер связь с нелегальной резидентурой в Токио была восстановлена.

В январе 1937 года в Центр были отправлены очередные радиограммы Рамзая, и одновременно он получил письмо из Разведуправления, подписанное Урицким:

«Дорогой Рамзай! Меня очень огорчило, что печальная история со связью, которая произошла по нашей вине, так сильно повлияла на состояние ваших нервов и работоспособность. Надеюсь, что вы проявите максимум выдержки и спокойствия… Очень меня затронуло то, что вы в чем-то усмотрели признаки недоверия к вам. Это абсолютное недоразумение. Оценки вашей работы вам неоднократно давались, и дружески уверяю вас, что в этой оценке ничего не изменилось. С сердечным приветом и пожеланием спокойной и плодотворной работы».

Примерно в это же время из Центра пришло письмо и на имя Макса Клаузена: «Вы наш лучший радист, и мы ни на минуту не сомневаемся в вас и вашей работе… Проделанная вами работа весьма ценится и будет соответствующим образом отмечена».

Такое отношение руководства Разведывательного управления заметно улучшило настроение Рихарда. Особенно его тронуло обращение Урицкого, который искренне старался помочь резиденту и даже заботился о его самочувствии и нервном здоровье. Все это помогло Зорге выйти из тяжелого психологического кризиса и с прежней самоотдачей продолжить разведывательные дела.

К военному атташе Отту из Берлина стали поступать секретные экономические отчеты германского генштаба, другие документы о военном положении Германии, с которыми Зорге имел возможность знакомиться. Так началась его работа по разведке фашистской Германии с территории Японии. Наиболее важную информацию из переписки Отта Рамзай направлял в Центр. В одном из его сообщений говорилось, что по состоянию на начало 1937 года дефицит стали несмотря на импорт замедляет перевооружение германской армии. Из-за рубежа также должен ввозиться алюминий, так как германские заводы без этих поставок не смогут выполнить все военные заказы. В другой телеграмме сообщалось о количестве уже развернутых в Германии пехотных и артиллерийских полков.