Каста мимов - Саманта Шеннон

Так странно было читать о временах, когда еще не существовало понятия семи каст. Слова «зеркальщик» и «цветочница», взамен привычных «катопромант» и «антомант», резали глаз. В тексте встречались и другие архаизмы: «ньюм» вместо «нумы», «призрачный вихрь» вместо «арсенала».

«Первая битва за власть состоялась двенадцать лет спустя: тогда нелепейшая случайность унесла жизнь Тома и Мадж и Синдикат остался без лидера. Победу в битве одержала Золотая Баронесса, ставшая первой в истории темной владычицей. Ее правление длилось четыре года и оборвалось чудовищной смертью Баронессы от руки „заклинателя топоров“.

После ее кончины Потусторонний совет особым указом передал бразды правления ее подельнику Серебряному Барону, в лучших традициях английских монархов, чье царствие кончилось с пришествием Сайена (ибо, как говорила одна предводительница мимов: „Кто мы, как не продолжение правящей династии, раздавленной тяжестью якоря?“). С тех пор подельники наследовали корону, если только не погибали одновременно с темным владыкой или добровольно не отказывались от престола».

Понятно теперь, почему Рот-до-Ушей решила залечь на дно: тот, кто убил Гектора, наверняка захочет убрать и ее.

Добравшись до третьего тома, изданного в 2045-м, я стиснула зубы.

«Речь пойдет о знаменательном периоде нашей истории, когда великий памфлетист, известный под псевдонимом Таинственный Автор, полностью изменил структуру Подпольного мира. В 2031-м классификация „Семи каст ясновидения“, представленная в памфлете „Категории паранормального“, вызвала небольшую бурю разногласий (включая памятный арест примитивных прорицателей), прежде чем стать официальной системой организации Синдиката. Граб-стрит выпала честь опубликовать этот исторически важный и основополагающий документ. В настоящее время Таинственный Автор, он же Белый Сборщик, возглавляет 4-й сектор I когорты».

Небольшие разногласия? Так теперь называют бессмысленные массовые убийства, вылившиеся в бесконечную войну банд? Может, причина непонимания кроется в пресловутом «разделении»? Я открыла главу «Обычаи Синдиката».

«В основе битвы за власть лежит средневековое искусство рукопашного боя. Главари и королевы мимов вместе с подельниками сражаются на „Арене розы“, древнейшем символе Паранормальной чумы. Каждый претендент дерется индивидуально, но с правом призвать на помощь подельника или подельницу. По итогам битвы победитель получает корону и становится полноправным владыкой или владычицей Синдиката, в зависимости от половой принадлежности. Если на арене остаются два бойца и это не главарь мимов с подельником, соперники сражаются насмерть, до выявления победителя. Однако поединщик может в любой момент сдаться и избежать кровопролития. После произнесения кодовой фразы: „Во имя эфира я, такой-то, прошу пощады!“ – победа автоматически присуждается второй стороне. Данный свод правил введен Золотой Баронессой, первой владычицей лондонской цитадели Сайена (годы правления 1976–1980)».

Джексон стукнул тростью в стену. Оставив книгу на тумбочке, я поспешила на зов.

В кабинете приторно пахло цветами. Cреди мусора и обрезков на столе валялись ножницы и моток оранжевой тесьмы. На кушетке Надин подсчитывала недельный доход. Меня она едва удостоила взглядом и снова сосредоточилась на россыпи монет.

– Пейдж, ну наконец-то! – Джексон радушно предложил мне сесть, словно недавней ссоры не было и в помине. – Где пропадала все утро?

– Мне не спалось. Ходила к Чэту выпить кофе.

– Завязывай с этими прогулками. Ты слишком ценный кадр, чтобы рисковать понапрасну. – Джекс громко чихнул, глаза налились кровью. – Чертова пыльца! Давай, лапушка, выручай шефа. Мне срочно нужно твое мнение по поводу этих цветов.

Я опустилась в кресло:

– Не знала, что ты у нас ботаник.

– Ботаника тут ни при чем. Традиция, лапушка, традиция. Каждый участник битвы выбирает три цветка и посылает на Граб-стрит вместе с заявкой. Там до сих пор используют язык цветов как дань уважения подельнице первого владыки, которая слыла одаренным антомантом. – У каждого цветка имелся ярлычок. – Итак, смотри. Вот эта маленькая желтая форзиция означает, что я весь в предвкушении битвы. Кукушкин цвет – классический символ мудрости. – Мне на колени плюхнулся второй цветок с тонкими, словно паучьи лапки, ярко-розовыми лепестками. – И наконец, волчий корень.

– А разве он не ядовитый?

– Еще какой! Одновременно символизирует благородство и предупреждение. Надин мой выбор почему-то не одобряет.

– Вот именно, – буркнула Надин, не поднимая глаз.

– Да ладно вам. Это же весело.

– Почему обязательно волчий корень? – Я невольно поморщилась при виде мятого бутона фиолетовой окраски.

– Для оригинальности, лапушка. Большинство главарей мимов в знак предупреждения посылают бегонию, а мне больше по душе такой вариант.

– По мне, это уже не предупреждение, а явная угроза.

– Спасибо за поддержку, – вздохнула Надин.

– Вот зануды. Никакого чувства юмора. – Джексон осторожно перевязал букет лентой и протянул мне. – Отнесешь в почтовый тайник. Все, свободна. Мы с Надин пока обсудим кое-что.

Надин уронила голову, лежащие на подлокотнике кресла пальцы сжались в кулак. Хотелось задержаться и послушать, но чутье подсказывало: не стоит.

На улице моросил дождь. Я проверила, нет ли поблизости легионеров, и выскользнула за дверь, на ходу поправляя капюшон. Бук-Мьюс был идеальным местом для тайника. Глухой проулок лежал к северу от Севен-Дайлса, дорога туда занимала считаные минуты, но из-за обилия патрулей вылазка могла закончиться плачевно. Завидев очертания церкви Сент-Джайлс, я разбежалась и одним прыжком махнула через ограду в проулок. Сунула в тайник конверт с «икебаной» и прикрыла кирпичом.

В следующий миг меня накрыли два мощных непробиваемых лабиринта. Рефаиты.

Из легких словно выкачали весь воздух, кровь отхлынула от сердца, меня обдало пронизывающим холодом. Мой лабиринт инстинктивно бросился укреплять броню, ставить заслоны.

Дьявол! Похоже, меня вели от самого логова. Подкараулили и отрезали путь к отступлению. Если эти двое работают на Саргасов, шансов на спасение нет. Но живой я не дамся. Нет! В колонию заберут только мой труп. Я успела выхватить пару ножей, как вдруг ощутила прикосновение стали к щеке.

– Брось оружие, – раздался суровый голос. – Оно тебя не спасет.

– Если думаете затащить меня в Шиол, – процедила я сквозь зубы, – для начала придется перерезать мне глотку.

– В Первом Шиоле больше нет колонии, хотя наследная правительница наверняка приберегла для тебя местечко. Однако, к счастью для тебя, мы с ней не друзья.

На рефаите была маска, выполненная так искусно, что походила на настоящее лицо. Рука в перчатке приподняла ее, открыв до жути знакомые черты.

В колонии рефаиты всегда предпочитали полумрак, разбавленный сиянием свечей и факелов, отчего казалось, что их кожа светится изнутри. В безжалостном свете дня с лица Тирабелл Шератан словно схлынули все краски. Густые темные волосы падали ей на плечи. Изящной лепки нос, чуть раскосые глаза. Тонкие губы придавали лицу слегка капризное выражение. Как и все рефаиты, Тирабелл была существом без возраста. При ближайшем рассмотрении ее кожа отливала смесью серебра и меди, зрачки горели ярким огнем. И все равно язык не поворачивался назвать красивой ни эту женщину, ни ее спутника. Рослый и стройный, как Страж, с абсолютно лысой головой, белоснежной бархатной кожей, он уставился на меня широко посаженными, тусклыми от недоедания глазами и глухо зарычал.