Углём и атомом - Александр Плетнёв

Можно даже состроить оскорбленную мину – по какому праву совершено нападение на корабль Его Величества?»

Эти домыслы безысходного самоуспокоения в один миг рухнули, когда после предупреждения «сдаемся!», в открытую дверь, перешагивая через комингс, повалили злые, потные, пропахшие порохом абордажники – на бескозырках матросов, к изумлению и подкатывающему ужасу, Уорден увидел… разобрал надпись кириллицей – «Рюрикъ».

* * *

Услышав в наушнике «Командир! У нас проблема!», лейтенант Волков неприятно, предательски вздрогнул.

«Проблема» – это не значит «внимание», «тревога» или «непосредственная опасность». Однако что-то такое в голосе подчиненного было…

Быстрым шагом вернулся к склонившемуся над телом бойцу.

Приглушенный свет фонарика бегал по снаряжению погибшего, мелькал вокруг, выискивая… не находя.

– Его кто-то обшарил!

– Чего-о!?

– Рация выдернута, разъем болтается. Подсумки вскрыты, выворочены и… пулемет не вижу, – фонарик снова загулял по кругу пытливым пятном, – не могло железяку при взрыве далеко откинуть.

Теперь Волкову хватило беглого взгляда, чтобы понять – боец прав, бой на большой дистанции не предполагал чрезвычайности и экстрима, чтобы в запарке выдергивать, тянуть из себя запасные обоймы. Но слишком уж беспорядочно выглядела экипировка.

– Проверь его внимательно на предмет ран. Не приложил ли к нему кто руку? – распорядился лейтенант и взбежал на ближайшую возвышенность, встав во весь рост, обозревая в ПНВ. Наитие и логика работали в паре. Его не интересовал затухающий бой у британского лагеря, где еще частили выстрелы.

– Смотреть всем! Ищем!

«Если кто-то поживился трофеем, он наверняка понесет ноги либо в тылы, либо вглубь полуострова».

– Вон он!

* * *

Потом, когда все закончилось, и на «Ямале» был собран импровизированный штаб, произошел всесторонний «разбор полетов», касательный этого чрезвычайного происшествия. С привлечением статского советника – к вопросам о секретности, а также представителей камчатцев, так как в деле был замешан местный из ополчения.

– В «ночники» мы его увидели, – докладывал Волков, – я логично предположил, что это кто-то, кто знает эти земли – уж больно шустро он уходил. Пока он двигался между сопок, мы его вели, но дальше… полного представления о местности у меня не было, и он вполне мог скрыться из поля видимости.

– Но догнали же…

– Пуля догнала. Я понимаю, что поторопился, и следовало брать его живьем, но дистанция была уже непростая, в том числе и для «ночника». Как его потом отыскать, и какими силами? К тому же у меня раненый оставался на руках…

– Опознание убитого установило, что это некий Димитрий Власов из бывших ссыльных, ныне вольный на поселении, промышляющий зверо– и рыболовством, – совершенно канцелярским языком включился статский советник, читая по бумаге, – со слов камчатских представителей власти, имел неоднократные связи с иностранными промысловиками, ведущими, в том числе браконьерский лов рыбы…

– Кто ж тут без этого, – тихо буркнул штабс-капитан, – но этот так вообще лихой человек был.

– А ежели «лихой», чего с собой на серьезное дело взяли?

– Скорей лишенец недоделанный, – хмуро поправился начальник камчатской дружины.

– Хм, – продолжил между тем петербургский чиновник, – по свидетельству очевидцев, вышеуказанный Власов в преддверии боевой операции контактировал с членами команды судов-угольщиков, ранее прибывших из САСШ. Вопрос, были ли действия злоумышленника случайны, по собственному почину, либо же имелся особый умысел по указке иностранных подданных, причастных к разведывательным службам?

– На теле моего бойца никаких ран, кроме смертельно-осколочных, не обнаружено, – угрюмо довел Волков, – что подтвердил судовой врач.

– Простите, господа, – высказался Алексеев, – положительно не верю я в такую сметливость американцев. Скорей имеет место быть лишь шпионство и соглядатайство. А бывший ссыльный оказался человеком, как тут уже сказали, лихим – увидел, что можно смародерничать, прихватить, что плохо лежит, погреть руки, вот и…

– Но и янки, ежели они имеют касательство к шпионским службам, могли посулить дурню чего-нибудь, раз он так кинулся на хабар. Следует точно установить, с кем из американцев имел контакты сей негодяй, и пощупать их за… в общем, вытрясти из них все, что необходимо. Не миндальничая. Дело слишком важное, чтобы оставлять за собой хвосты.

– Более того, надобно допросить и провести необходимые процедурные беседы со всеми участниками вылазки, – вздохнул статский советник, понимая, на кого ляжет эта работа, – выяснить, не есть ли еще среди дружинников агенты, подобные Власову. Вот вы можете поручиться за каждого из ополченцев?

Вопрос был адресован начальнику камчатской дружины.

Тот не нашелся, что сказать.

– Я тут вот что подумал, – нахмурился Чертов, – предположительно британцы захотят замять дело с «Рюриком» и с их крейсерами. Подчеркну, это предположительно. А если что-то пронюхают американцы? Представляете – корабли военного флота Российской империи вступили в бой с Роял Нэви. Это не только сенсация, но и повод для шантажа.

– И что вы предлагаете? – Наместник слегка опешил от такой версии событий. Тут для него еще замаячило императорским взысканием за самоуправное решение по захвату «Кресси», и как бы вообще не монаршим разносом. А ежели случится дипломатический скандал или не дай бог вооруженный конфликт, то и отставке будешь рад.

– Сроки прошли уже достаточные. Эскадра Рожественского наверняка в графике следования и скоро о ней и без того будет известно. Думаю, до возвращения всех участников этой нашей бойни в Петропавловск все иностранные суда, что стоят в Авачинской бухте и гавани, следует отпустить. Или изгнать. В таком случае мы избежим утечки информации вовне.

– До поры, – совсем нерадостно уточнил статский.

– До поры, – согласился Чертов.

* * *

Включив все имеющиеся лампы, «Лена» заливала светом захваченный корабль со всем максимальным усердием. Пара прожекторов в том числе уставились на ту часть побережья, где до недавнего был разбит палаточный лагерь.

Сейчас там царил полный разгром – все раскидано, порушено, еще тлели, чернели обгоревшие шатры, отвращением смерти лежали тела убитых, деловито сновали ополченцы, собирая оружие, выковыривая для себя трофейную добычу.

Подсвеченные лоскуты тумана причудливо обволакивали мачты кораблей, срываясь дуновениями ветра, стелясь над сушей, над водой… и с утихшей всякой пальбой, создавали иллюзию тайных происков в скрытой от посторонних глаз бухте.

Дело на этой стадии еще велось самое насущное – на борт вспомогательного крейсера продолжали сводить, нести раненых. В основном «легких», а вот «тяжелых» – Трусов и, в частности, старший судовой врач «Рюрика» Николай Солуха, помня о лазарете «Ямала», запросили по радио капитана ледокола оказать посильную медицинскую помощь.