Черное платье на десерт - Анна Данилова

Изольда не раз спрашивала себя, с чего начался для сестры этот полет в пропасть мужских тел и судеб, и причину искала прежде всего в детстве. Но детство было пропитано любовью и вседозволенностью, радостью открытия каждого дня и улыбками близких людей. Родители рано ушли, один за другим, словно исполнили основную миссию, предоставив своим только что ставшим совершеннолетними дочерям право выбора пути, лишив их родительской опеки, с одной стороны, но зато и давления – с другой.

Изольда после школы поступила в юридический институт, с блеском закончила его, в то время как Нелли кочевала из постели в постель в поисках, как говорила она, мужа. Когда ей было около семнадцати, она стала потихоньку спиваться, и друзья прозвали ее «Нелли Шнапс» или просто «Шнапс», поскольку вместо общеупотребительного слова «водка» она предпочитала произносить это коротенькое словцо «шнапс». Изольда стала бить тревогу, хотела закодировать сестру, даже против ее воли, сделать что угодно, лишь бы не потерять ее, как вдруг Нелли исчезла. Позже выяснилось, что она «почти вышла замуж за очень хорошего человека» (так, во всяком случае, было написано в ее коротеньком письме, которое она прислала из Волгоградской области) и больше не пьет.

Ее не было больше четырех лет, но письма со всех концов страны приходили к Изольде довольно регулярно. Ничего конкретного о муже, о том, чем он занимается и как вообще они живут, Нелли не писала. Это было не в ее духе. Письма являлись лишь свидетельством того, что она жива. Изредка в конверте приходил один-единственный снимок: Нелли на берегу реки или в лесу, счастливая, красивая, хорошо одетая и… почему-то всегда одна.

В 1975 году Нелли неожиданно вернулась. Ничего не объясняя, она снова поселилась в родительской квартире, где жила Изольда, и, заняв одну из комнат, стала приводить туда мужчин. Затем, как-то после ссоры с сестрой, она собралась и ушла на квартиру, которую снял ей один из ее любовников. И уже в конце 1976 года на свет появилась Валентина.

Наверно, после рождения дочери Нелли изменилась, стала серьезнее, практичнее и научилась наконец-то считать деньги. Пользуясь основным своим оружием – красивой внешностью и большим сексуальным опытом, – она постепенно сузила круг знакомых мужчин и теперь молодым и искушенным бездельникам стала предпочитать серьезных и состоятельных мужчин. В ее постели находили временный приют и ласку доктора наук, министры, финансисты, правительственные чиновники и, надо полагать, преступники (на этот счет у Изольды имелось собственное мнение).

Нелли выучила английский язык и все чаще стала выезжать за границу. Оформив брак с одним из соросовских лауреатов, биологом по фамилии Иванов, она решила вдруг, «на старости лет», посвятить себя серьезному делу и стала сопровождать его в биологических экспедициях в Африку. Только после этого Изольда успокоилась и решила, что сестра наконец-то взялась за ум и остепенилась. Теперь у нее было все: и семья, и любимое занятие; и, как ни странно, Нелли научилась сама (причем головой!) зарабатывать деньги!

Зато у Изольды не было ни семьи, ни детей, ни денег – лишь одно любимое занятие…

«Валентина!»

Изольда очнулась уже в своем кабинете. Думая о сестре, она не заметила, как дошла до прокуратуры, поднялась к себе и даже машинально вскипятила воду в электрическом чайнике.

Зазвонил телефон, она взяла трубку и, услышав знакомый и такой далекий голос, вся напряглась:

– Смоленская? Наконец-то…

Таня не вернулась, да и глупо было бы ожидать ее, легкокрылую бабочку, ночью, когда именно в это время ей и положено «работать», услаждая шестидесятилетнего «папика» – Юру, пообещавшего купить ей дубленку… Какой наив, честное слово! Неужели она действительно верит мужчинам?

Ночью я несколько раз просыпалась – за окном шумел дождь, всполохи молний бросали в окно голубые электрические пятна, высвечивая сюрреалистичные картинки: ожившее старое кресло, скрестившее руки-подлокотники над животом поролоновой мягкости, зеркало, которое вдруг принялось гримасничать, корча мне ехидные рожи и отражая вместе с тем меня же – бестелесное прозрачное привидение, забившееся в угол дивана на фоне фиолетовых, словно комья гигантских лепестков ириса, простыней…

Зато утром после грозы в распахнутое ветром окно ворвался необычайно свежий, соленый от моря и сладкий от запаха мокрых роз во дворе воздух. Он соединился с ярким солнечным светом и за каких-нибудь несколько минут выветрил из моей головы весь ночной сор, состоящий из сомнений, страхов и волнений… И мне не было уже дела ни до Тани Журавлевой, которая всю ночь продавалась полузнакомому мужчине, ни до Елены Пунш, которую до сих пор продолжал любить странной любовью Варнава, ни до Изольды, ни до кого.

Я лежала, раскинув руки, и смотрела в потолок, следила за игрой солнечных зайчиков, мечтая о том, как сейчас встану, сварю себе кофе, позавтракаю и отправлюсь на пляж – смотреть на ставшее спокойным, хотя наверняка и помутневшее море…

И вдруг этот настойчивый звонок в дверь. Это Таня. Явилась – не запылилась. Пришла поплакаться в жилетку, сейчас начнет рассказывать о том, как прошла ночь, какой скотиной оказался ее клиент, как обманул ее, как сделал больно, как не заплатил… А потом еще потребует, чтобы я сварила ей кофе и приготовила бутерброды.

Мне не хотелось вставать, да к тому же я вдруг вспомнила, что у Тани, такой же квартиросъемщицы, как я, должен быть свой ключ. Вот и пусть сама открывает…

Внезапно звонки прекратились, и снова наступила благостная тишина, МОЯ тишина… Вероятно, Таня потеряла ключ. И я, притворившись отсутствующей и не в силах преодолеть желание досадить своей своенравной и легкомысленной соседке, замерла, ожидая, когда она окончательно поймет, что меня нет дома, и пойдет к хозяину за ключами… Ну и пусть! Нечего ключи терять…

Прошло полчаса, и снова раздались звонки в дверь. Конечно, я не выдержала и пошла открывать. Уверенная в том, что это Таня, я сразу же распахнула дверь и была удивлена и даже испугана, когда увидела перед собой маленького человечка в идеально сшитом светлом костюме. Он смотрел на меня узенькими, как щелочки, но довольно-таки добрыми глазами, словно изучая меня, и это вместо того, чтобы для начала хотя бы представиться или объяснить причину своего внезапного визита.

– Кто вы? – спросила я, готовая в любой момент захлопнуть дверь перед его носом.

– Меня зовут Юрий…

– А фамилия?

– Вы всегда спрашиваете у всех фамилию?

– Всегда.

– Ну что ж, извольте. Лебедев. Я приятель вашей подружки Тани, и мне надо с вами поговорить. Я не вооружен, не грабитель, мне от вас ничего не нужно, поэтому не бойтесь меня…

– Где Таня? Что с ней?

– Она уже уехала, но перед этим дала мне ваш адрес…

– Как так уехала? Куда уехала?

– Домой, к себе в Ростов. Во всяком случае, она мне так сказала. Хотя она могла уже передумать… – Он усмехнулся и пожал плечами.