Гнев Неба - Николай Коростелев

Завистников и недоброжелателей у всех хватало, поэтому достаточно было только намекнуть жертве, что её спасение находится в руках Мамаши Лянь, и…

Работы стало больше, погромы участились, и всё это выглядело либо как порча, насланная конкурентами, либо как месть жалобщика.

Полиция сбилась с ног, но найти связь между погромами и наведённой порчей не могла. А если учесть, что полицейские тоже были воспитаны в почитании древних кумиров и доведённого до абсурда суеверия, то заподозрить благовоспитанную колдунью в причастности к погромам считалось не только кощунственным, но и опасным.

Полиция даже предположить не могла, что против неё действует хорошо организованная, структурированная и глубоко законспирированная банда, работающая как единый отлаженный механизм. Один отряд банды никак не был связан с другим, более того, они даже не подозревали, что, кроме них, есть другие подобные отряды и что они входят в единую систему. И всей этой системой, как паутиной, управлял один человек – Мамаша Лянь.

А банде Чжана бандерша отвела особую роль. Она навесила на Красного Чжана ореол народного заступника и борца за справедливость, гоняла его по всей провинции Шаньдун и за её пределы, чтобы он, как красный фонарь, отвлекал на себя внимание сыскной полиции.

Второй его задачей была «раздача слонов», что означало раздачу бедному люду части награбленного, а также вознесение местным кумирам треб и подношений. Как правило, это были мелкие медные и бронзовые деньги.

Ну, и конечно, организация массовых попоек, за которые он расплачивался деньгами, полученными от Мамаши Лянь.

После таких щедрых и бескорыстных акций народ готов был носить Красного Чжана на руках.

Узнав от осведомителей, что где-то происходит попойка, оплаченная Красным Чжаном, полиция бросала все свои силы в этот район, а в это время в нескольких десятках километров другой отряд колдуньи потрошил очередной «денежный мешок».

Наивный Чжан упивался почитанием толпы, даже не догадываясь, чтó именно делает его народным кумиром. За время частых стихийных митингов он так поднаторел в пламенных речах, что даже отпетые негодяи пускали слезу, а сердца обездоленных и обманутых полыхали праведным гневом.

Щедрые подношения кумирням сделали его популярным среди жрецов всего пантеона китайских Богов, но особенной поддержкой и уважением он пользовался у жрецов Лао-цзы – Духа Огня.

Ему нравилось красоваться перед толпой, выкрикивая горячие призывы к свободе, забывая, что он банальный убийца и грабитель, а Мамаша Лянь усердно поощряла его блажь. Именно такой клоун ей и был нужен. Стоило Красному Чжану засветиться в каком-нибудь городе, как на колдунью обрушивались десятки просьб отвести беду. Вот что значит качественно проведённая рекламная акция.

Теперь Лянь зарабатывала не только на налётах, но и на том, чтобы не допускать их, попросту сдерживая своих волков.

Доходы Мамаши Лянь выросли многократно. Но её осведомители теряли непростительно много времени для передачи добытой информации в Пекин. Предприятие Лянь несло финансовые потери, и она решила перебраться к источнику заработка, то есть в провинцию Шаньдун.

Именно в этой провинции, стараниями Красного Чжана, её банда приобрела ореол благородных разбойников. Погромы стали излюбленным источником дохода. Деньги текли рекой.

А ещё погромы нравились чёрному люду. Этим нравилось ночью, в толпе десятков незнакомых людей, ворваться в чужой дом или предприятие, безнаказанно что-то сломать или украсть, а утром, как ни в чём не бывало, заниматься привычными делами.

Погромщики втайне делились с друзьями своими «подвигами» и масштабами трофеев. Алчность и безнаказанность притягивала.

Чернь, оболваненная красивыми сказками о Красном Чжане, всё охотней откликалась на призывы «наказать плохих людей» и по любому поводу хваталась за колья. Кто и как определял вину «наказуемых», людей Лянь не интересовало. Они убивали охрану, забирали золото, серебро, камни и тихо уходили, оставляя толпе растаскивать остальное имущество. Погромщики, допущенные к халяве, тащили всё, от полотенца до гвоздя. После такого «урагана» разобраться, кто что унёс, не представлялось возможным.

Горе-погромщиков полиция быстро находила по появившимся у них дорогим вещам, мебели и утвари, но на вопросы, где ценности и кто организовал налёт, неизменно звучал ответ: «Великий Чжан – живое воплощение Сюцюаня».

А «живое воплощение» был неуловим, ведь за ним стояла хитрая и расчётливая Мамаша Лянь.

Она открыла в центре Шаньдунской провинции «Салон предсказаний Мамаши Лянь» и вела легальный образ жизни. Её услугами широко пользовались жёны чиновников, военных и даже полицейских.

Пару лет всё шло замечательно. Тайные схроны ломились от награбленного, но остановиться Лянь уже не могла. Она получала почти сексуальное наслаждение от самого процесса безнаказанного грабежа. Но хотелось чего-то большего. Кроме того, схема ограблений и погромов стала подозрительно повторяться, а это рано или поздно могло навести полицию на ненужные мысли. И она стала раздумывать над новой тактикой.

Начальник сыскной полиции по крупицам собирал факты обо всех ограблениях за последние два года. Вокруг этих преступлений крутилось что-то неуловимое, но он никак не мог за это зацепиться. Несколько раз он был почти в шаге от успеха, но вместо ниточки обнаруживался очередной труп, и всё приходилось начинать сначала.

Лянь чувствовала, что полиция подбирается к ней, и, чтобы обрубить концы, безжалостно избавлялась от преданных, но излишне информированных помощников. Но этого было недостаточно. Чтобы отвлечь внимание сыщика, требовался нестандартный ход, что-то кардинально новое, такое, что проделки её банды показались бы местному губернатору детскими шалостями.

А что, если создать мифическую организацию с политической подоплёкой? Типа тайпинов, подумала Лянь. Со времён их восстания прошло более тридцати лет, а правящую верхушку провинции до сих пор от страха трясёт. Хотя тогда восставшие до Шаньдуна не добрались. Но идея хорошая. Может, действительно, подсунуть им такую «конфету»? Назовём её «Отряд справедливости и мира» или «Кулак справедливости». А что, звучит неплохо – «Борцы за справедливость» или «Справедливые люди»… Хм, мне нравится. Пусть будет «Кулак во имя справедливости», повстанческое движение «Ихэтуань» – и звучит броско! Идея идеей, но нужна начинка. Тут одних слухов будет маловато, надо что-то такое, чтоб аж дух захватило!

Подсказка пришла неожиданно. Однажды из очередного налёта ей принесли забавную, украшенную камнями брошь, на которой было выгравировано: «Пламенному революционеру».

– Стоп! Революция! Я что-то об этом слышала, – стала вспоминать Лянь. – Было что-то подобное сотню лет назад. Кажется, где-то во Франции. Франция, Франция, – задумалась бандерша. – А не навестить ли мне старого друга, – решила она и засобиралась во французское посольство.