Дисфункция реальности. Увертюра - Питер Гамильтон

Джексон состроил хмурую мину, но все же неохотно кивнул.

— Верно, Квинн. Об этом я как-то не подумал.

Бейкер снова застонал. Его стон был похож на звуки, которые издает человек, видящий дурной сон.

Квинн рассеянно пнул его.

— Ничего страшного. Давай-ка, помоги мне отправить Джерри Бейкера в сточную канаву, откуда его смоет в реку. А после этого мы с тобой найдем какое-нибудь местечко, где можно будет с шиком истратить его фьюзеодоллары. — Он огляделся вокруг в поисках деревянной дубинки, которой можно будет раз и навсегда заглушить стоны Бейкера.

* * *

Посетив пару пабов, они в конце концов осели в пивной Донован. Она находилась в нескольких километрах от портового района, на безопасном удалении от тех увеселительных заведений, где им могли бы попасться члены Группы Семь, решившие провести свою последнюю ночь в большом городе. Да и в любом случае заведение было не из тех, куда рискнули бы заглянуть во всем основательные главы семейств из Группы Семь.

Как и большинство зданий в Даррингеме, пивная была одноэтажным строением, со стенами, сложенными из толстых черных бревен. Оно возвышалось над землей на метровой высоты деревянных сваях, а вдоль фасада тянулась терраса, облокотившись на перила которой и держа в руках стаканы с пивом, торчали местные жители и остекленевшими глазами разглядывали новоприбывших. К пивной вела дорожка, засыпанная толстым слоем каменной крошки. Наконец-то сапоги Квинна перестали утопать по щиколотки в грязи.

Одежда делала их неотличимыми от колонистов, поскольку была изготовлена из синтетической ткани фабричного производства. Местные же жители обычно носили одежду из ручных тканей, сшитые вручную рубашки и шорты, а их высокие, доходящие до икр ботинки, как правило, были покрыты слоем засохшей грязи. Но когда двое новичков поднимались по ступенькам на террасу, никто ничего им не сказал. Квинн впервые с тех пор, как сошел с трапа космоплана, почувствовал себя почти как дома. Здесь были люди, которых он понимал, работяги, которые после наступления темноты развлекались, как им вздумается. Еще не успев войти сквозь распахнутые двери в зал, они услышали завывание местных зверюг. Это были те же самые жуткие звуки, что издавала тварь, которая вчера вечером гналась за ними, только на сей раз тварей явно было штук пять или шесть. Квинн с Джексоном обменялись быстрыми взглядами и вошли в зал.

Стойка бара была простой доской метровой ширины и длиной метров пятнадцать, тянувшейся вдоль дальней стены зала. Возле нее в два ряда толпились люди, и шестеро барменов едва успевали обслуживать всех желающих.

Квинн протолкался к стойке и помахал юпитерианским диском.

— Вы это принимаете?

Девушка мельком взглянула на него.

— Да.

— Отлично. Тогда два пива.

Она начала наливать пиво из бочки.

— У меня сегодня последний вечер в городе. Завтра отплываем. Не посоветуете, где бы оттянуться напоследок? Не хотелось бы, чтобы пропал последний вечер.

— Там, позади. — Она даже не подняла головы.

— О, вот здорово! Угощаю, за мой счет.

— Что ж, спасибо, от брайтлайма я не откажусь. — Она грохнула две полные кружки на покрытую лужами стойку. — Шесть фьюзеодолларов.

Квинн прикинул, что это раза в три больше того, что в действительности могли стоить напитки, если только этот самый брайтлайм не был дороже коллекционного коньяка. Да, местные знали, как обходиться с колонистами-переселенцами. — Он активировал кредитный диск, переведя деньги на расчетный блок бара.

Злобные черные создания, похожие на кошек, назывались сейсами и являлись местным аналогом собак, правда, они были чуть более разумны, чем земные псы. Квинн и Джексон увидели их сразу же, стоило им откинуть ковер, занавешивавший проход, и протолкаться в зал позади пивной Донована. Здесь помещалась арена для боев сейсов: три ряда скамеек окружали огороженную каменным бортиком яму диаметром в пять и глубиной в три метра. Под потолком висели яркие лампы, заливавшие помещение ярким белым светом. На скамьях не было ни единого свободного местечка. Мужчины и женщины с раскрасневшимися потными лицами возбужденно потрясали в воздухе руками и кричали. В помещении было жарко — куда жарче, чем в космопорте в середине дня. Вдоль дальней от входа стены помещался ряд больших клеток, в которых метались крайне возбужденные сейсы. Некоторые из них даже грызли прутья клеток, сделанные из вездесущего черного дерева, то и дело издавая тревожные вопли.

Квинн почувствовал, как у него на лице расцветает улыбка. Да, вот это уже куда как лучше!

Они все же нашли себе два места и с трудом уселись. Квинн спросил своего соседа, кто принимает ставки.

Букмекера звали Бакстер. Он оказался худым восточного вида человеком с отвратительным шрамом, тянувшимся от уголка левого глаза вниз и исчезавшим под воротом грязной красной футболки.

— Выплата только в лалондских франках, — грубо сказал он.

Стоящий рядом с Бакстером чернобородый человек-гора уставился на Квинна людоедским взглядом.

— Идет, — дружелюбно сказал Квинн и поставил сразу сотню фыозеодолларов на фаворита.

Бои производили внушительное впечатление, они были яростными, кровавыми и короткими. Владельцы животных вставали на противоположных сторонах ямы, держа своих питомцев на поводках и что-то выкрикивая им в плоские треугольные уши. Когда сейсы доходили до крайней степени ожесточения, их спускали в яму. Изящные черные тела сплетались, лязгали когти шести лап, щелкали челюсти, под блестящей шкурой как поршни взад-вперед ходили стальные мускулы. Даже потеря лапы ничуть не замедляла движений сейсов. Квинн видел, как они отрывают друг другу лапы, челюсти, выдирают глаза, распарывают животы. Дно ямы стало скользким от крови и похожих на связки сосисок внутренностей. Время от времени к ним прибавлялось и содержимое расколотого черепа. Проигрывающего сейса победитель обычно колотил головой о каменную стенку до тех пор, пока череп не лопался и мозги не разбрызгивались по арене. Кровь сейсов оказалась удивительно красной.

На первых трех боях Квинн проиграл, зато после четвертого получил шестисотфранковую пачку банкнот, эквивалентных ста пятидесяти фьюзеодолларам. Он передал треть пластиковых купюр Джексону и снова поставил две сотни фьюзеодолларов на следующий бой.

После семи боев у него на диске стало на семьсот фьюзеодолларов меньше, зато в кармане появилось две с половиной тысячи лалондских франков.

— Я ее знаю, — сказал Джексон, когда владельцы подвели к краям ямы двух очередных сейсов. Один из них был старым самцом, шкуру которого сплошь покрывала сетка шрамов. Именно на него и поставил Квинн. Всегда лучше доверять тем, кто уже ухитрялся выжить.

— Кого?

— Вон ту девчонку. Она из Группы Семь.

Квинн взглянул туда, куда показывал его партнер. Девчонка была совсем подростком, очень привлекательная, с длинными темными спадающими на плечи волосами. На ней была майка-безрукавка с глубоким вырезом. Майка выглядела новой, явно синтетическая ткань блестела. Лицо девушки горело от азарта и возбуждения, от вкуса запретного плода, самого сладкого на свете. Она сидела между двумя братьями-близнецами, которым было лет по тридцать и соломенные волосы которых только-только начинали редеть. На них были хлопчатобумажные клетчатые рубашки, явно самодельные. Оба были покрыты густым загаром, который является признаком долгой работы под открытым небом.