Корректор реальности - Олег Языков

Теперь бурой краской налилось лицо особиста.

– Вы на кого работаете, товарищ майор? На немцев? Продался, сука? Мы только что из Дубно, товарищи! – громко крикнул Михаил. – Тридцать километров прошли, и встретили только одну небольшую колонну немецких грузовиков и пару мотоциклистов. Поедете – увидите еще. Где мы их положили, там они и лежат…

– Там, в Дубно, и на других позициях патронов у бойцов не хватает! – в его голосе прорезался всхлип. – А ты-ы… сволочь! Соляра нет, снарядов по шесть штук на ствол!

Он вскинул голову и лапнул кобуру.

– Я тебя щас сам… Как немецкого пособника… Встать здесь, сука!

– Миша, Миша… Старший лейтенант! А-а-тставить! – Савиных, не слушая, пытался вырвать перехваченную мной руку. Каптенармус смотрел-смотрел на все это безобразие, а потом взял, да и высадил в небо очередь патронов на восемь. Гильзы зазвенели на булыжнике, в воздухе потянулась пороховая гарь, все замерли. Только от машин к нам кинулась группа бойцов.

– Старший лейтенант! Командуйте!

Мишка пришел в себя. Он резко сбросил мою руку, застегнул кобуру и вытянулся по стойке «Смирно».

– Бойцы! Стоять! Все нормально. Товарищи командиры! У меня приказ бригадного комиссара Попеля. – Мишка вытянул гранату, вызвав веселое изумление у столпившихся вокруг командиров, и начал разматывать бинт. – Подходи по одному!

Особист вытащил авторучку, которую я видел у Попеля, и начал прямо на крыле грузовика заполнять пустые строки в шапках приказов. Командиры, довольно улыбаясь, расхватывали бумажки, кричали команды своим подчиненным и разбегались по машинам.

Вскоре загудели и затрещали запускаемые моторы, потянулся синий дым выхлопов. Все были при деле. Только оплеванный майор стоял с теперь уже белым лицом. Я подошел к нему…

– Спокойно, товарищ майор, спокойно… Старший лейтенант погорячился. – Савиных ожег меня взглядом, но ничего не сказал. – Вы просто не разобрались в ситуации. Сводная группа бригадного комиссара Попеля захватила и удерживает юго-западную окраину Дубно. Разгромлено несколько боевых частей противника, взяты богатые трофеи… Однако то, что стоит за вашей спиной, – майор инстинктивно обернулся на тарахтящую моторами колонну, – жизненно необходимо нашим бойцам! Жизненно! Так что, скомандуйте уж сами…

Майор понял меня с полуслова. Он махнул рукой, боец поднял шлагбаум и взял под козырек. Колонна зарычала моторами и пошла вперед. В Дубно.

* * *

А потом, по подсказке амнистированного майора, мы нашли штаб корпуса. К генералу Рябышеву я не пошел. Сказать ему мне было нечего. Только ту загадочную фразу – насчет маневров 34-го года и спасения людей, которую я услышал от Шапошникова. Но, думаю, командир корпуса лучше меня разбирается в сложившейся обстановке. А группу Попеля уже не вернуть… В той истории, которую я знал, он через месяц вывел к своим около двух тысяч человек. Вся техника – около ста семидесяти танков, пушки, машины – погибла в боях, была повреждена и потеряна. Погибло более тысячи бойцов и командиров, около двух тысяч пропало без вести. Вот так-то…

Мы тепло попрощались с Мишей Савиных и его молчаливым спутником и расстались на развилке лесной дороги. Нам уже пора домой. Больше недели скитаемся, пора и передохнуть немного.

Однако война еще не хотела нас отпускать. Мы планировали отъехать на фланг частей корпуса, чтобы вызвать хронокапсулу в более-менее безопасное место. Тихо чихая, мотоцикл вез нас по лесной дороге на юг. Андрей взгромоздился на запасное колесо, закрепленное на коляске, и, мучительно морщась, стоически терпел плавные кренделя вверх-вниз и вправо-влево, которые выписывал наш железный конек-горбунок. Тем не менее именно он первым услышал стрельбу танковых пушек.

Я затормозил, и мы все вместе бросились к просвету в деревьях. Вот это картина! Перед нами шел танковый бой. Примерно сорок немецких танков, как стая шакалов, набросились на шесть наших «КВ» и четыре «Т-34». Я помнил об этом бое. Немцы вышли на оголенный нашими отошедшими пехотными частями фланг корпуса и попытались ударить по его тылам. А вышли они прямо на штаб корпуса и штаб 12-й танковой дивизии. Вот эти десять танков и были последним личным резервом командира 12-й танковой генерала Мишанина и командира корпуса генерал-лейтенанта Рябышева.

Вот теперь я и увидел, не из смотровой щели танка, а с возвышенности, как из правительственной ложи, что могут сделать с врагом десять, всего десять! – превосходных советских танков, ведомых подготовленными экипажами.

Снаряды немецких пушек били по броне КВ и отскакивали трассирующими болванками. Немецкие танки всячески пытались выйти в бок нашим, стреляли с пистолетных дистанций! Но – безуспешно. А вот наши – нет! Враги сошлись грудью на грудь. Снаряды наших пушек ломали немецкую броню с любого ракурса. Каждый выстрел – новый горящий немецкий танк!

– Вот это да-а… – восхищенно выдохнул Андрей.

Пока он проговаривал свою фразу, загорелось еще два немецких танка. Бой откатывался влево от нас, накал его спадал. К чести немцев нужно сказать, что никто из них не вышел из боя. Или не смог выйти… Так они все, в конце концов, и задымили в изжеванной и взрытой танковыми гусеницами траве. Все сорок. Я специально посчитал. Дед кашлянул и отвернулся, пряча лицо. Я мельком увидел, как он незаметно смахнул с глаз слезы… Внуки Деда не подвели…[26]

* * *

Старший сержант Шевелитько вышел из душного КПП на улицу и смачно раскурил самокрутку. Выдохнув огромный клуб дыма, он машинально разбил его рукой и оторопел. На него, из темноты, молча и тихо вышли четыре человека, увешанные оружием и отощавшими сидорами. Маскхалаты были подранные и грязные. На лицах военных тенями лежала усталость. Недельная щетина тоже их не красила.

– С-стой… – шепотом начал кричать Шевелитько, цапнув кобуру. – А ну стоять! Стоять, я говорю!

Акцент его куда-то пропал, голос внезапно окреп, и команда получилась угрожающей. Но страшные мужики только ухмыльнулись в ответ.

– Помначкар Шевелитько! Здоровеньки булы, старший сержант! Ты что, опять караулишь?

– Товарищу капитан! Це ж вы! Боже ж мий! Як же вас перекосое… Хм-м… Звидкиля вы зараз, товарищу капитан, а?

– Откуда пришли – там нас уже нет… Открывай давай, старший сержант…

– Звиняйте, товарищу капитан, а дэ ж ваша перепуска?

– Какой пропуск, Шевелитько! С боевого задания мы! Открывай, давай!

– Та ни-и, товарищу капитан! Не можу я… Документ трэба…

– Вот, черт! И принесло тебя, Шевелитько, нам на закуску! Звони дежурному, вызывай его сюда… Устали – сил нет… Даже шлепнуть тебя, гада, лень. Звони-звони… Домой скорей охота… – И я неудержимо зевнул.

— Вот! – Я не очень сильно, памятуя о слабом профессорском сердце, хлопнул папкой с ботиночными тесемками по столу Аппельстрема. А потом, посильнее, хлопнул ладонью по папке. – Готово!