Исполнение мольбы - Вера Авалиани

Ангел Софии тяжело вздохнул: – Я внушаю ей: Он – любит, Он – тот, кто послан Богом. Но она же женщина. А они слышат только то, что написано в каком-то их умозрительном сценарии, о котором они никому не рассказывали.

Тем временем София остервенело снимает, почти срывает с себя грязные трусы, и брезгливо понюхав их, кидает в машинку. Идет в спальню и трет ковер бумажным полотенцем.

– Везде сперма, – ожесточенно говорит она. И плачет, припав к краю кровати.

– Неужели Клод опять – не тот! Опять я влюбилась в не пойми кого. Он ведь точно не мо-о-ой! Раз он разрешил другому быть со мной, быть… даже во мне.

Ангел хочет погладить ее по плечу. Но вовремя отдергивает руку:

– Твой он, твой: по семи полям совпадение. Пол процента таких попаданий друг на друга на все ваше человечество. Знала б ты, сколько Ангелов его к тебе вели, спасая и отбивая у других. Так мужчины на поле боя окружают командира, ведя его к цели. Помнишь слова про рыцаря: он не только без страха, но и без упрека. И твой такой. Добрыми бывают не о слабости, а от силы. Он смог тебя простить. – Выдав текст Ангел почувствовал ревность. И с удивлением отметил: неужели мужчина не умирает даже в Ангеле?!

Софья умылась, размазав по лицу косметику. И упала на подушку. Бывают же такие дни, что произошедших за двадцать четыре часа событий на год хватит. А чувства – такие полярные – раздирали сердце на части.

И сон ей приснился страшный. То есть, сам по себе он ничем не ужасал, но вел к потерям: ее красивые черные туфли разорвались, каблуки ободрались, набойки отлетели. И она зарыдала по ним, как по покойнику. Проснулась Соня в слезах, как и засыпала. В гостиной громко храпел Клод. И Соня заснула снова.

Утром Клод разбудил ее не поцелуем, а сорвав одеяло и поставив на ноги.

– Милая, мы опаздываем, – сообщил он, выскакивая из комнаты. Софья быстро натянула помятое платье и нашла колготки. И без питья кофе, впопыхах, пара выскочила из дому.

А могли бы опоздать. Опоздать к очередному несчастью.

На съемках фильма на следующее утро на очереди был эпизод с возгоранием Клода во время пожара. Он не приукрашивал, рассказывая сценаристам о тех едва не закончившихся трагедией съемках. Тогда он был задействован в триллере. И по замыслу режиссер огонь должен был задеть парня не сильно, лизнуть языком пламени. Но сама Клод прыгнул слишком высоко в кадре и задел огонь волосами. И они вспыхнули. К счастью, он не растерялся, а тут же упал на колени и натянул на голову пиджак и стал тыкаться головой в землю.

Но тогда на съемках фильма работал хороший режиссер по трюкам. А тут, в Москве такого не наняли, и сам Клод был должен организовать ту прежнюю сцену. Как говорится, спасение обгорающих тут стало делом рук их самих.

В ожидании этой опасной затеи над площадкой вилась целая стая Ангелов. Они кружились, общаясь друг с другом, над горящим домом, якобы взорванным террористами. Клод, как и тогда, выпрыгнул из полыхающей декорации. Но тогда, в Австралии на стены плеснули меньше бензина, а тут кто-то не пожалел.

И поэтому языки пламени были больше, так что, пролезая через оконный проем, Клод, отклонив шею, подставил голову огню. И его волосы загорелись сильнее, так что ни пальто, ни тыкание головой об землю не помогали.

Зато дежуривший с брандспойтом пожарный выпустил струю на лицо красавца-каскадера, чтобы тот не обгорел сильнее. И его Ангел полете тщетно пытается затушить их, хлопая крыльями ему по голове. Игорь Заславский поймал себя на мысли, что ему будет не жаль, если не удастся спасти Клода.

Впрочем, знал об этой злой радости только его Ангел. И это его насторожило и повергло в тоску. Проплешина с одного боку все же образовалась – черным по светлым волосам. Едва не выгорели корни, тогда ходить бы Клоду лысым всю дальнейшую жизнь.

– Черт, придется бриться налысо, – подумал пострадавший вслух, осмотрев себя в зеркальце чье-то машины.

Врачи подъехали на «скорой» по вызову.

– Ничего, да свадьбы заживет, – улыбнулся пожилой доктор с отсутствующим во рту передним зубом на удивление хорошо знавший английский. И обработал горевшую часть спреем Бипонтен. Клод взвился не то от боли, не то от неожиданности:

– А откуда вы знаете про свадьбу?! Софья уже всем рассказала? – удивился Клод.

– Да нет, – врач просветил его врач, – поговорка у нас такая есть. Кроме свадьбы внешность нигде не важна, – попытался он расшифровать смысл.

– А-а, и правда, – ответил Клод. Тогда свадьбу придется делать весной – раньше шевелюра не отрастет.

– А может это знак, что не надо мне на ней жениться! – остолбенел от пришедшей в голову догадки Клод, – Может, Софи такая же, как Жиз. Что ж я из одного капкана в другой прыгаю, вместо того, чтобы искать тихоню, умеющую готовить, как собирался и зарекался.

Ангел Клода досадливо почесал в голове, пытаясь придумать для внушения мысль, которая переубедит мужчину.

– Но ты же ей обещал по доброй воле, а не под дулом винтовки. Она, знаешь, чего ждет?

Клод начинает представлять себе свой дом, как туда заходит Софи. Нет, лучше он заносит ее через порог, целует, показывает ей свой гигантский фикус, ради которого пришлось прорубить крышу и сделать стеклянный купол. Потом ведет на террасу пить чай. Она так уютно устроилась, так нежно смотрит на него бездонным взглядом… А потом дуль два состоявшейся вчера сцены.

Очнувшись от грез, он тяжело вздыхает:

– Не надо врать себе. Я хочу жить с ней. Но, может, я ей не понравлюсь бритым – тогда она сама меня выгонит и… Добреюсь и пойду.

Ангел возвел к небу глаза, полные благодарности за поддержку.

Когда счастливо избежав серьезной травмы Клод ехал домой к Софии в такси, он заметил, что вечер в рождественской Москве похож на круговерть конфетти. Светятся фары, окна, реклама, люди одеты ярко. И все это на подсвеченном снегом фоне. Вот только холодно ему было даже в шапке, когда вышел побритым наголо на улицу.

И совсем не плохо, что из-за этого фильма он как бы заново переживает события своей жизни, но при этом глядя на них со стороны.

Когда в прошлый раз он обгорел на съемках, он в тот вечер спас своего малыша в первый раз. Что ждет его сегодня дома у Софии, опять спасение. Чье?

С этими мыслями он протянул бумажку с адресом Софьи водителю, поскольку он уже свернул в нужный переулок. Шофер в ответ приписал цифру 50 и значок доллара. Купюра перекочевала из рук в руки.

Когда Клод позвонил в ее дверь, Софья заканчивала готовить, и, впустив его, торопливо метнулась на кухню. И уже оттуда крикнула: «мне уже звонили, что ты спалил свои волосы. Но прическа у тебя как будто осталась – ведь лицо загорелое, а череп – нет.

Клод не снял дубленку и вошел в кухню, приподнял Соню в воздух и звонко расцеловал.