Что осталось после нее - Элен Мари Вайсман

Знал ли Бруно, где находилась Клара все эти годы и что она родила дочь? Может, он забыл о ней и жил себе припеваючи? Иззи вспомнила конверты в чемодане Клары, десятки писем, которые она так и не отправила Бруно. Она закрыла папку и достала фотографию Клары.

«Я обязательно узнаю, что случилось с твоей дочерью, — подумала Иззи. — И если она каким-то чудом осталась жива, я отдам ей твой дневник и фотографии. Я расскажу ей, как сильно ты ее любила. Ей нечего бояться. Она узнает о тебе правду».

Больница в Чапин-Холле, сентябрь 1930 года

Листья на деревьях за окном больницы уже пожелтели. Солнечные лучи отражались от поверхности озера Сенека, словно тысячи разбитых зеркал. Клара подсчитала, что пролежала в больничной палате почти четыре месяца, наблюдая за тем, как серые майские дожди сменились летними днями, пропитанными солнечным зноем. Из-за небывало жаркого августа широкие газоны Уилларда побурели. Ей трижды в день приносили еду и дважды в день выносили горшок. Раз в неделю она ходила с санитаркой в ванную, чтобы помыться. В остальном она жила, как в тюрьме. Правда, здесь было лучше, чем в палате.

Клара сидела на металлическом стуле с мягким сиденьем, который стоял в прямоугольнике солнечного света, пробивавшегося через грязное окно, и думала о том, как долго ее здесь держат. По ее расчетам, уже прошла первая неделя сентября и наступила вторая. Батарея — холодная металлическая колода под кирпичным подоконником — как обычно, не издавала ни звука. Медсестры говорили, что включать отопление еще рано, сезон не начался, однако комната с высоким потолком промерзала за ночь и не прогревалась днем. Клара ложилась спать в носках и свитере.

Казалось, сегодня у озера теплее, чем внутри, в помещении. Ей ужасно хотелось распахнуть окна и впустить внутрь свежий воздух. Как хорошо там, на свободе! Осенний ветер пахнет хвоей, а чистый воздух пропитан запахом влажной земли и сухих листьев, которым суждено стать почвой для новых всходов. Она бы все отдала за то, чтобы ей позволили выйти на улицу и вдохнуть этот аромат. В больнице же воняло заплесневевшим цементом, облупившейся краской, мочой и дезинфицирующим раствором. Порой Кларе казалось, что она различает теплый медный привкус крови и острый душок смерти. Она представляла, как пыль и черная плесень набиваются в ноздри и легкие, не давая молодой здоровой нежной плоти свободно дышать, загрязняя воздушные пути заразой и недугом.

Со слезами на глазах она посмотрела на свою дочь, которая посапывала у нее на руках. Беатрис Элизабет Моретти. Сердце щемило от любви и нежности. Выпустят ли их когда-нибудь из Уилларда? Выйдут ли они на свободу, на солнце и свежий воздух? Разве в этих вонючих казематах можно растить ребенка? Затхлый больничный воздух, в котором витают вредные бациллы, лекарства, пары недуга, проникающие в розовые легкие ее маленькой девочки… Страх холодной рукой вцепился в ее сердце, и она чуть не зарыдала в голос.

— Как жаль, что ты здесь со мной, — прошептала она. — Это я во всем виновата. Надо было выйти замуж за Джеймса. Я бы сказала, что ты его дочь, и у тебя было бы все, что нужно. Но я же не знала. Я понятия не имела, что отец способен на такое. Я не думала, что он просто выкинет меня из головы.

Доктор Роуч сказал Кларе, что сообщил ее родителям о рождении девочки, но они ничего не ответили. Наверное, думала Клара, новость о том, что она родила внебрачного ребенка, еще сильнее взбесила отца. У нее было чувство, что с этого дня им с Беатрис больше не на кого надеяться. Им придется самим заботиться о себе. Если они выживут.

Когда ее водили мыться, Клара, прижимая к себе запеленатую в одеяло Беатрис, слышала, как врачи и медсестры обсуждали пациентов, больных туберкулезом, брюшным тифом, холерой, дифтерией. Насколько она поняла, заразных пациентов держали на другом этаже, вдали от остальных. Но и здесь люди умирали каждый день, и врачи с трудом сдерживали распространение инфекционных болезней. Что будет с ней и Беатрис, если они заболеют? Медсестры предлагали ей искупать или подержать Беатрис, но она отказывалась. Она никому ее не давала, потому что боялась, что сотрудники больницы могут быть переносчиками болезней. Если с ее крошкой что-то случится, она больше не будет мечтать об освобождении из Уилларда, потому что тогда точно сойдет с ума.

Клара старалась прогнать страх. Паника и истерики не помогут. Если она хочет выжить, надо держать себя в руках. Вместо страха у нее внутри зарождалась ледяная злость, которая с каждым вздохом становилась больше и сильнее. Как родители могли так с ней поступить? Как они могли отдать ее на растерзание равнодушным врачам и медсестрам? Неужели они собираются навсегда запереть ее с дочерью в этой комнате, чтобы они сошли с ума, заболели, сгнили заживо? Она подумала о матери: значит, в мире есть женщины, которым неведом материнский инстинкт? Похоже, ее не волнует, что она больше никогда не увидит свою дочь, не поговорит с ней. Разве так бывает?

Она вспомнила тот день, когда родила Беатрис. Очнувшись, она заморгала от яркого света; фигуры двух человек, стоявших-над ней, расплывались перед глазами. Когда зрение прояснилось, она увидела доктора Роуча и медсестру.

— Где мой ребенок? — воскликнула она.

Ее мгновенно охватила паника, лишив возможности нормально дышать. Воздуха не хватало. Она попыталась сесть, но низ живота пронзила дикая боль. Клара почти не обратила на это внимания. Главное, скорее увидеть дочь!

— Лежите спокойно, — посоветовал доктор Роуч.

— Вот твоя девочка, — ответила медсестра, положив ладонь на деревянную кроватку. — Малышка совершенно здорова.

Паника тут же схлынула. Клара выдохнула, сердце стало биться не так часто. Она с трудом приподнялась и посмотрела на новорожденную дочь, завернутую в одеяло. Малышка крепко спала. Клара откинулась на подушки, и ее лицо исказилось от боли: чувство было такое, будто кто-то ударил ее ножом в живот.

— Лучше лежите, — сказал доктор Роуч. — Вы ударились головой. Ничего страшного, но несколько дней вам придется провести в постели.

— Что со мной? — спросила она, прижимая руку к животу.

— Доктор Слейд сделал вам небольшую операцию, — бесстрастно сообщил доктор Роуч. — Ни о чем не беспокойтесь. Вы скоро поправитесь.

— Какую операцию?! — воскликнула она. — Что он сделал?!

Доктор Роуч прошел к изножью ее кровати и взял медицинскую карту.

— Обязанность врача, — заявил он, вытаскивая из кармана медицинского халата ручку, — состоит в том, чтобы заботиться о здоровье общества. Ради процветания человечества мы должны сделать так, чтобы здоровые люди размножались, а больные не имели потомства. Стерилизация — обычная процедура в государственных психбольницах. Наш долг — предотвратить распространение болезнетворных генов безумства.

В горло словно затолкали горящую головешку. Она вспомнила, как радостно искрились глаза у Бруно, когда они говорили о том, что поженятся и заведут детей. Он хотел, чтобы у них было два мальчика и две девочки.