Пеликан. Месть замка Ратлин - Джек Гельб

черном бархате, и, не преминув польстить славным охотникам Готье, предложили юному графу поучаствовать в охоте на птиц. Финтан находился подле своего покровителя в тот момент и от большой скуки изъявил желание поохотиться вместе с ними. Рене сам отклонил предложение, но не возражал, чтобы мастер Уолш составил компанию благородным господам.

Граф Готье не сожалел о своем решении до того момента, как содрогнулся в ужасе, подскочил с кресла и чуть ли не отбежал прочь из-за стола.

– Убери это! – велел граф.

– Я думал, вы, как охотник, по праву оцените преподнесенный трофей, – глаза Финтана, секунду назад азартно пылающие, потухли.

В руках он держал черного зайца. У самого его носа блестела еще не засохшая кровь. Эти пятна терялись на темной шерстке, и самый наивный ум мог бы и впрямь принять его за спящего.

– Убери, – брезгливо поморщившись, попросил граф.

– Может, тебе нужна какая-то его часть? – поинтересовался Финтан, разглядывая свою добычу.

Рене нахмурился и круто повернулся к Макдонеллу.

– Мне не нужна эта падаль, унеси ее прочь из моего кабинета! – Граф указал на дверь.

– Я не сильно сведущ в этом деле… – виновато ухмыльнулся Финтан. – Я почему-то подумал, что черный заяц может вам пригодиться.

– Твои намеки утомительны, – произнес Рене, закладывая руки за спину.

– Ты же заметил тогда? – прямо спросил Финтан. – Не смотри на меня так, не надо. Ты видел, что я открывал твой стол, скорее всего, в той книжонке были какие-то закладки…

– Ты собираешься меня шантажировать этим? – спросил граф.

Голос почти не дрожал.

– Вовсе нет, – Финтан развел руками, и бездушная тушка качнулась от широкого жеста. – По правде сказать, я выглядел тем еще чудаком, когда все охотились на птиц в небе, а я же искал добычу на земле. Не помню, откуда я слышал, что для алхимика нелишним будет черный заяц.

Повисло молчание. Рене медленно подошел к столу, оперся рукой и, воротя взгляд от Макдонелла, потер переносицу.

– Нужен живой, – с глубоким вздохом произнес граф.

– Вот как… – протянул Финтан с искренним разочарованием. – В свое оправдание скажу, что ни черта не понял в твоей книге, она же на французском?

– И на латыни, – Рене рухнул в кресло, уперся локтями о стол, и его белые руки зарылись в светлые волосы.

Финтан вновь окинул взглядом убитое: желанный трофей, который опротивел уже всем в этой комнате.

– Пожалуйста, уйди, – вновь попросил Рене.

– У нас обоих есть темный секрет, – молвил Рыжий Лис, направившись к выходу. – Ты помогаешь в моем ремесле, я хотел помочь в твоем. Очевидно, мы ни черта не смыслим дальше собственного носа. Оставляю вас, ваша светлость.

Наступил вечер. Простушка Мэгги постучала своим кулачком к графу Готье и доложила, что ужин готов и хозяйка сегодня подает рагу из кролика. Глотая слюну, девчушка уверяла и божилась, что запах стоит расчудесный, так и ласкает ноздри.

Снедаемый раздумьями, Рене спускался по каменным ступеням. Еще не заходя в длинный зал, он почуял, что простушка Мэгги вовсе не привирала, и угощение сегодня и впрямь особенное. И хоть у Рене немало разыгрался аппетит, вдруг резко появившаяся тушка зайца вновь встала перед лицом. Этот кровавый нос, одеревенелость некогда живого и подвижного зверька. К горлу подступила тошнота. Граф прислонился спиной к каменной стене и обхватил себя руками.

«Пусть уже все пройдет», – устало и тоскливо просил Рене.

Приоткрыв глаза, он перевел дыхание и, пересилив себя, вошел в зал. Госпожа Дрейк уже сидела во главе стола, по правую руку – Рейчел, а через два места – Финтан. Хозяйка замка пожелала нынче отобедать в таком кругу, остальные же благородные господа отобедали не менее роскошно, но вне общества гостеприимной госпожи.

– Благодарю, что меня подождали, – поклонился Рене, видя, что угощение покоилось в своих золотистых корочках нетронутое, истекая соком и маслом, а серебряная посуда запотевает от жара.

– Рады видеть вашу светлость, – произнесла Мэрри. – Надеюсь, угощение придется по вкусу.

Рене случайно встретился с хитрым взглядом Рыжего Лиса и тотчас же поспешил перевести взгляд на что угодно. Увы, на столе все напоминало о той страшной падали, о черной слипшейся шерсти, о пятнах, которых как будто бы не видно, которые все как будто не замечают. Тошнота вновь подступила.

– Вам нехорошо, мастер Готье? – обеспокоилась Рейчел.

– У меня глаза разбегаются от великодушия и щедрости хозяйки, – молвил Рене и мило улыбнулся.

Сын Макдонеллов не изменял своему обету и не притрагивался к пище.

– Вам стоит благодарить и дорогого мастера Уолша, – хозяйка замка плавно повела рукой. – Лорды рассказали мне, что он крайне азартный охотник.

Эти слова очевидно польстили Финтану.

– Я был удивлен, что мастер Готье был столь занят, что не пошел с нами, – довольно заулыбался Макдонелл. – Охота – поистине великое ремесло, и его темное могущество позволяет мне чувствовать себя живым.

– Какое же могущество в том, чтобы убить зверушку в пять раз меньше тебя самого? – Граф Готье приподнял светлые брови.

– То, что прикасаюсь к законам иного порядка, – ответил Финтан. – Смерть – могущественна, и если я могу призвать ее с помощью огненной вспышки пороха и кусочка металла, я прикасаюсь к этому могуществу.

– Это темное причастие, – укоризненно ответил Рене. – Человек не способен призвать смерть, как бы он того ни хотел. Это похоже на выпущенного на волю дикого зверя, над которым никакая человеческая воля не властна. Вы не призываете смерть, вы прислуживаете ей, обманываясь каким-то могуществом, которого якобы касаетесь.

– В самом деле, вы так красиво и ладно говорите, что мне просто нечего добавить, – Финтан поднял руки, как будто сдается.

Судя по мягким улыбкам дам за столом, победа графа Готье не осталась незамеченной.

– Не доставите ли нам удовольствие, расскажите побольше, скажем, – Рыжий Лис чуть помолчал и, вспоминая, что же именно больше всего задело его из речи графа, потер висок, – скажем, о темном причастии?

– Вы первый заговорили о темном могуществе, – сухо отрезал Рене.

– Это же… это же что-то из запретных книг? – с живым волнением полушепотом спросила Рейчел.

Граф Готье был в замешательстве, чем воспользовался Рыжий Лис.

– Запретные знания, которые не берет огонь, – протянул Финтан. – Пламя сожрет страницы телячьего пергамента, но не знание, не символы. Даже не хочется вспоминать, сидя тут, за столом, каким страшным гонениям подвергаются чернокнижники.

– Не ожидала от вас такого сочувствия к еретикам, – Рейчел настороженно принимала милосердие в словах мастера Уолша.

– Сочувствие? – удивленно спрашивал Финтан. – Вы, наверное, меня не так поняли. Я был свидетелем зверств, от вида которых люди теряют рассудок. И как бы ни было это чудовищно, немало жестокости вполне справедливо настигает тех,