Чёрная сова - Сергей Алексеев

— Нас развели по разным пространствам. Показали две реальности! Ты был в одной, я — в другой.

— Я третью тебе покажу! — пригрозил он. — Чтоб стало понятно, кто из нас идиот! Иди сюда!

Возле самого кунга трава была изъезжена колёсами «Урала», поэтому Терехов отошёл к месту, где явственно просматривалась дорожка с полузатёртыми следами копыт. Палёна нехотя поплелась за ним, взглянула на след и поёжилась.

— Жуть какая, средневековье... Нет, я всё помню и перепугалась... Если бы наяву, умерла бы...

— Ты сейчас-то хоть не спишь? Можешь ущипнуть себя, за какое-нибудь чувствительное место.

— Не сплю...

— Вон твоя куртка валяется! — Терехов указал в сторону могилы. — И будешь утверждать, что всё это случилось во сне?

— Разумеется!

— Кто из нас сумасшедший?

— Наверное, я...

— И спину тебе тоже ободрали во сне?

Она подняла скорбные глаза.

— Спина — это психосоматика. Физиологическое влияние сновидения. Случается при тонкой нервной организации... Это сейчас не важно. Я вспомнила... В общем, мне нужно уйти. Сейчас же.

— Куда уйти? Соображаешь, что говоришь?

— Я обещала. Дала слово! Иначе меня ждёт участь Мешкова.

— Кому дала слово?!

— Терехов, ты понимаешь, кому, — голос её стал решительным. — Иначе сон станет явью. Ланда показала, на что способна. Ты видел когда-нибудь шамана? Мешкова? Она превратила его в инвалида! А теперь и тебе, и мне показала... Она хозяйка Укока, ей открыты все миры. Надо повиноваться. Даже наперекор желанию Репьёва.

Он ещё не понимал, как такое возможно, не знал, как относиться ко всему произошедшему, но словам Палёны поверил. И всё-таки из мужского упрямства отрицательно помотал головой.

— Никуда не пойдёшь.

Палёна как-то самоуверенно и ехидно усмехнулась.

— Бросишь ей вызов? Глупо, она женщина. Лучше найди общий язык, когда меня не будет. Теперь точно знаю: она давно охотится за тобой. Но не обольщайся, не для любовных утех. Она лишена земных чувств, дала обет безбрачия.

— Зачем я ей понадобился?

— Не знаю. Увидишь — спросишь. Я и так впуталась... Теперь придётся в Горный перебираться. Или вообще... А в Кош-Агаче было хорошо. Но Репьёв мне не простит. Скажешь ему, что мы поссорились, и я ушла. Причину сам придумай. Например, мой несносный характер. Или я громко кричу во время секса. Я на самом деле кричу.

Терехов представил, как она сейчас пойдёт — одна, неведомо куда, и ощутил протест.

— Останешься со мной. Исполнишь наказ своего возлюбленного.

И опять в её словах прозвучала отвратительная нота язвительной насмешки: в Школе принцесс учили не только покорять мужчин, но и топтать их самолюбие.

— Я поняла, Терехов. Ты боишься Ланды! Хочешь мной прикрыться? Ты испугался её аркана! Явится из другой реальности внезапно, набросит верёвку на ноги и потащит. Как таскала всесильного шамана! Тебе не стыдно, мужчина?

— А, иди куда хочешь, — он открыл ящик с инструментом. — Пока не послал конкретно... Луноходу своему привет передай...

И больше не смотрел в её сторону, делая вид, что готовится на работу. Палёна же собиралась в дорогу по-настоящему: уложила в рюкзак какие-то тряпки, кофейный набор и свои ботинки. Всё это напоминало семейный развод.

— В сапогах пойду, — сказала сама себе, однако с надеждой, что он ответит.

Терехов промолчал. Помощница застегнула на себе большеватую газпромовскую куртку.

— Ты мне куртку отдашь? — утвердительным тоном уходящей жены спросила она.

— Бери, что считаешь нужным, — откликнулся Андрей, доставая треногу.

— Я ещё четыре полена возьму, — Палёна уже приторачивала их к рюкзаку. — У тебя девять остаётся. Завтра пограничники привезут.

— Не пропаду.

— Без дров не пропадёшь, но опасайся Репьёва.

Ещё некоторое время она возилась с рюкзаком, а он, демонстративно отвернувшись, прикручивал теодолит к треноге. Потом за спиной всё стихло, и Терехову показалось, что она присела перед дальней дорогой, и вроде бы даже сигаретным дымком нанесло.

— Если что, возвращайся, — произнёс он, не оборачиваясь. — Я ещё сутки здесь. Потом к мосту перееду. Если конечно...

И оглянулся — Палёны не было. Она исчезла так тихо, что осталось впечатление, будто их снова развели по разным реальностям. А девушка просто свернула за кунг и теперь уходила под его прикрытием в сторону могилы шаманки, где проходила наезженная туристами дорога. На несколько секунд она остановилась возле брошенной куртки и, даже не прикоснувшись к ней, пошла дальше.

Терехов ощутил одиночество сразу же, как только её рюкзак с берёзовыми поленьями пропал за косогором.

Белые горы все же разродились снежной тучей, которая дотянулась рваной кромкой и накрыла солнце. После утренней ясной тишины над Укоком зашуршал неощущаемый на земле высотный ветер и словно вымел застоявшееся пространство. Потом он наконец-то спустился с небес, выстелил травы, взъерошил светлую воду на реке, отчего она стала белой и пенной, как парное молоко.

Палёна ещё раз помелькала на горизонте, поднявшись на взгорок, вслед за дорогой повернула на север, и ветер стал ей попутным, дул в спину и, наверное, идти было легче. Сначала Терехов ждал, что вот-вот ударит снежный заряд, и посматривал в небо, однако туча отчего-то выбелилась, зависла, как недосказанная фраза, и он ощутил томительное, давящее чувство ожидания. Или, точнее, необъяснимое беспокойное предчувствие, когда хочется всё время озираться, словно тебя преследует кто-то незримый.

Он понимал: настаёт час, когда явление, ещё неосмысленное и неусвоенное сознанием, может явиться ему воочию. Он даже не определился, как назвать его: бывшей подругой Репьёва, духом шаманки, призраком Укока, обыкновенной конокрадкой, всадницей или совсем уж выспренно — чёрной совой Алеф. Девицей, возомнившей себя таковой, но при этом не лишённой неких загадочных способностей, хотя бы позволяющих каким-то образом существовать в суровых условиях горного плато. Это явление казалось многоликим и каким-то мозаичным, сложенным из множества осколков, истинный образ которого можно было рассмотреть лишь с большого расстояния.

В любом случае сидеть и ждать его Терехов не собирался, надел солдатский бушлат, взял инструмент и пошёл на работу. Если он и впрямь нужен духу шаманки, то пусть сама и приходит, теперь созданы все условия. Тем паче, коль она живёт одновременно в двух мирах и может ходить туда-сюда, то всё видит, знает, и ей проще вынырнуть где-нибудь на пути да сказать, что хочет. Он понимал, что не всё так просто, однако опасался погружаться в размышления о природе такого явления, ибо в голове и так всё время вертелось странное утреннее происшествие с Палёной. Монотонная, однообразная работа лишь способствовала прокручиванию в памяти всех его деталей и обстоятельств в десятый-двадцатый раз: он проснулся, помощницы в кунге не было, выглянул на улицу — на мокром кострище заправленная турка...