О пауках и собаках - Алиса Рудницкая

если что, тебе придется делать вид, что ты тоже участвуешь в делах семьи – стать официальным представителем Орны перед Мудрейшим Советом Нортейла и его Владычицей. Моя бедная женушка, видишь ли, к твоему отцу относится с некоторым непробиваемым предубеждением, а тебя я ей расписал как внушающего доверия чудесного молодого человека. Надеюсь, это не принесет вашей семье неудобств.

Фрино открыл рот, чтобы сказать что отец и владычица уже почти заключили союз и, вот недоразумение, торговля будет вовсе не под протекцией Авеля лор Телламона проходить, но наглое нортейльское чудовище снова его перебило:

– Ах да... еще маленькая просьба. Если ты хоть в какой-то мере можешь регулировать контрабандные потоки между нашими мирами, позаботься о том, чтобы сотрудничали Орнцы только с моим человеком. Я несколько брезглив и не хочу, чтобы на Нортейле повсеместно распространялось то, что мне не нужно.

– Ты закончил? – наконец вклинился Фрино, у которого от раздражения начинал дергаться глаз.

– О да, да, – закивал Эйнар. – Теперь можно поговорить и о приятном. О творчестве. Как ты это делаешь? – он мотнул головой на все, что создал Фрино. – Вышло так... мило и уютно... я даже завидую. С моими малыми силами такой фокус с магией Междумирья не провернешь. Или это не от запаса энергии зависит?

– Какой же ты болтливый, – вздохнул Фрино, запутавшийся откровенно говоря на какой из вопросов ему стоит ответить первым. – У меня от тебя уже голова болеть начинает…

Окинув Эйнара взглядом, он задумался. Ну вот что ему от него надо? Неужели совсем не боиться после того, как разузнал о нем побольше? Или он такой болтливый именно потом, что боиться? Фрино имел дело с болванами, которые от страха начинали балаболить не переставая, да еще и дерзить… такие долго на Орне не жили. В с этим чудовищем нужно было что-то делать – наказать, поставить на мест. Фрино даже придумал как… но тут его внимание привлек какой-то неясный магический отблеск на ауре нортейльца.

Не особо церемонясь, он встал, подошел поближе к своему приятелю и, прищурившись, чтобы лучше видеть магические потоки в такой близости от края Междумирья, внимательно всмотрелся в чужую магию. Эйнар недоуменно приподнял бровь, сохраняя на лице легкую насмешливую улыбку, но заметно напрягся, пусть и с места не сдвинулся. Чтобы он не дал деру Фрино сцапал его за плечо. Мимолетно проскользнувшее неприятие на лице – идеально услужливой маске – еще больше доказывало их сходство. Тоже не любит, когда его трогают.

– Ты давал какие-нибудь клятвы, Эйнар лор Телламон? – спросил он, заглянув в глаза с красными крапинками. – Не могу понять, что к тебе за хрень прицепилась? То ли проклятье, то ли клятва…

– Нет, – Эйнар ошарашено посмотрел на Фрино и даже, кажется расслабился от удивления. – То есть, проклясть меня наверняка могли... как ни странно, я не всем нравлюсь. Но не припомню, чтобы давал когда-нибудь магическую клятву…

– А я вот думаю что это все же… да, это клятва, – хмыкнул Фрино, рассмотрев пятно повнимательнее.

Магические клятвы всегда казались ему маленькими узелками на нитях, из которых соткана аура. Впрочем, он подозревал, что это только его видение. В разных учебниках по магии они представлялись по разному.

Удовлетворив свое любопытство, он отпустил Эйнара и решил, что не будет ставить его на место за издевку с плащем – по крайней мере сейчас. Сейчас – это бесполезно, только время зря потратит. Но он злопамятный. Отыграется еще, когда они будут в академии. Ведь Эйнар такой слабый, ему нечего будет противопоставить магии Фрино. Потому он решил, что сейчас можно просто валяться в собственном маленьком раю и получать удовольствие от в меру дружеской беседы.

– Почему-то мне не кажется, что у тебя просто разыгралось воображение, – Эйнар, чуть нахмурился. – И мне ужасно не нравится, что я, оказывается, дал некую клятву, а теперь ничего об этом не знаю.

– Ничего необычного… – хмыкнул Фрино. – Просто кто-то решил тебя таким образом держать под контролем. Это же такой хороший способ убить человека на расстоянии и подстроить все как несчастный случай. Заставить, например, пообещать не пить воду и забыть о клятве… мило, не правда ли?

– Очень, – Эйнар запрокинул голову и прикрыл на миг глаза. – Как все же неприятно осознавать, что ты ничего не знаешь о возможностях магии...

Он шумно вздохнул  – то ли серьезно, то ли придуриваясь.

– Не думаю, что меня хотели убить... это ведь старая клятва? Лет пять? Или ты не можешь этого видеть?

– Да, не новая, – хмыкнул Фрино. – Но здесь плохо видно. Потоки магии слишком быстрые. Если тебе так интересно – отойдем отсюда подальше, тогда я скажу точно. Только не надейся, что я назову день, месяц и год… даже не уверен, что смогу ее снять. Может, только подточить немного, разболтать...

– Не стоит... У меня есть определенные догадки... и клятва уже ничем мне не помешает. Но если убрать этот туман в моих воспоминаниях... ты сможешь?

–  Думаю да. Но только не здесь.

Подниматься с мягких шкур не хотелось, но азарт – а сможет действительно или нет – поборол лень. Впрочем, стоило подняться на ноги, как Фрино в голову пришла неожиданно хорошая идея..

– Стой здесь, – усмехнулся он Эйнару. – Уйдешь с острова – хрен тебе, а не воспоминания. Идет?

И, не слушая, что там Телламон скажет в ответ, он покинул свое творение. Отошел – специально неторопливо, он же все же аристократ, не стоило бегать при этом Эйнаре – подальше от острова, впитал магию и вытянул нити во всю длину. Они опутали остров и начали поднимать его вверх. И, когда он поднялся на достаточную высоту, Фрино потащил его на себя, заставив плавно двигаться по воздуху.

Чистый воды выпендреж… но почему бы и нет?

И вот, когда облако уже оказалось достаточно далеко от края, Фрино выстроил к нему винтовую лестницу. Отошел, оглядел свою работу, хмыкнул… и дополнил картину стекающими вниз ручьями. Их шелест нарушил тишину Междумирья, сделав это место чуть более живым.

Взобравшись по лестнице, он застал Эйнара стоящим у перил и рассматривающим свои ногти с нарочито скучающим видом.

– И что это было? –  после некоторой паузы соизволило поинтересоваться это чудовище.

Фрино обиделся. Вот ведь… гаденыш. Эта невозмутимость одновременно и раздражала, и восхищала, и увлекала. Захотелось