Имам Шамиль - Шапи Казиев

Порох горцы изготовляли сами. Для этого в каждом селе существовала большая каменная ступа, которой всякий пользовался по мере надобности. В углубление клали селитру, серу и уголь, после чего простым механизмом с деревянным пестом на конце смесь перетиралась в порошок, спрыскивалась водой и превращалась в подобие теста. Тесто перекладывалось в бурдюк из невыделанной бараньей шкуры, долго мялось и встряхивалось, пока не превращалось в зерна, которые затем просеивались и высушивались. Изготовленный таким образом порох не всегда был хорошего качества. Верные пропорции и секреты изготовления настоящего пороха горцы узнали позже, от бывших пилигримов и беглых солдат.

Серу добывали в богатом месторождении у села Чирката, где на отвесном склоне выступали складки пород и проделаны были штольни в виде узких пещер. За выплавку серы из горной руды и ежегодную доставку тысячи пудов ее на пороховые заводы Имамата Шамиль освободил чиркатинцев от воинской повинности и сверх того платил им по 30—50 копеек за пуд.

Горцы, производившие селитру, также освобождались от податей и получали плату — по полтора рубля серебром в год на семейство.

Зато в мастерстве изготовления оружия горцам не было равных. Вероятно, это умение было унаследовано ими еще от Гефеста, кузница которого, как передают античные авторы, помещалась в недрах Кавказских гор. Эта отрасль всегда занимала в Дагестане самое почетное место. Причем в одном ауле ковали клинки, в другом — делали ножны, в третьем — дула и замки, в четвертом — украшали готовое оружие, в пятом — шили для него чехлы из шкур диких животных. У каждого мастера было личное клеймо, которым он очень дорожил. Такое разделение труда строго соблюдалось и давало свои плоды — отменное качество дагестанского оружия вошло в легенду. Особенно славился своими оружейниками аул Харбук, сохранивший эту традицию до сих пор.

Пули, когда не хватало металла, выстругивались из дерева, лепились из глины или вытачивались из камня, а затем уже обливались свинцом.

Новое развитие оружейное дело получило в Имамате, особенно после прибытия к Шамилю крымских татар-оружейников во главе со знаменитым Хаджи-Мустафой. Этот мастер выучился тонкостям своего ремесла в Аравии и Турции, поочередно поступая в мастеровые ко всем известным оружейникам.

В результате он столь преуспел на этом поприще, что вызвал на соревнование самого знаменитого оружейника Османской империи. Испытания состоялись в Константинополе и увенчались громким триумфом Хаджи-Мустафы. Вернувшись в Крым и узнав, что творится на Кавказе, знаменитый мастер отправился на помощь Шамилю. Вскоре он вооружил весь Дагестан красивыми, легкими и надежными ружьями, получившими название крымских, а лучшие образцы, стоившие немалых денег, так и назывались — «Хаджи-Мустафа».

Иметь кавказское ружье или кинжал, особенно красиво украшенные, было заветной мечтой не только горцев, но и русских офицеров.

Обычным вооружением горца были кинжал, сабля, ружье и один или два пистолета. К ним полагались изящные пороховницы из рога, натруски с особым порохом для кремневой полки, коробочки с пулями, кремнями, салом для смазки пуль и прочими принадлежностями. Газыри не только украшали черкеску и защищали грудь, но служили главным образом для хранения готовых патронов и отмеренного пороха.

Артиллерия была единственным видом оружия, в котором Шамилю трудно было соперничать с царскими войсками. Пушек у горцев не было, их приходилось отбивать, а ядра собирать на поле боя. Этим занимались даже женщины и дети, получая за каждое по 10 копеек серебром или столько пороха, сколько войдет в ядро. Из металла ядер делались и прочные подковы для лошадей.

Находились умельцы, предлагавшие выковывать пушки кузнечным способом из железных полос, а затем обшивать их буйволиной кожей и стягивать обручами. И хотя изобретатель Магомед Хидатлинский ручался за их прочность головой, Шамиль попросил его оставить пустую затею, чтобы не вызвать насмешки неприятеля.

Шамиль долго не мог наладить производство пушек. Зато когда удалось изготовить первую партию, они оказались легче, мобильнее заводских и превосходили их меткостью стрельбы, уступая лишь по качеству меди и самого литья. Причем на пушках была печать Шамиля, а на ядрах надпись: «Шамиль, да продлится его могущество». Джабраил Унцукульский, выучившийся литейному делу в Аравии, где он был в хадже, не только наладил изготовление пушек и ядер, но и значительно усовершенствовал конструкцию орудий, приспособив ее к горным условиям. Когда же образцы горских пушек попали в руки русских инженеров, те внесли полезные изменения уже в свои конструкции.

В условиях военной и экономической блокады горцам ничего не оставалось, как использовать любые возможности, чтобы выжить и продолжать борьбу с сильным противником.

Одним из самых ходовых товаров стали пленные, которых можно было обменять не только на своих пленных и заложников, но и на такие необходимые вещи, как хлеб, соль или обычное железо. К тому времени в плену у горцев побывало много разных военных чинов. Шамиль надеялся обменять кого-либо из них на своего сына Джамалуддина, но все переговоры кончались безрезультатно.

В Имамате с пленными обращались относительно гуманно. Случаи их гибели были весьма редки, а виновные сурово наказывались.

Однажды, при спешном отступлении горцев, были убиты пленные офицеры. По одной из версий, это произошло после длительных переговоров об условиях их освобождения. Пленным было разрешено вести переписку и даже получать посылки. Но в одной из посылок была обнаружена запеченная в хлебе записка, приглашавшая пленников мужаться и терпеть, так как открывалась возможность освободить их без выкупа. И когда эта «возможность» обрела вид отряда, наступавшего на позиции горцев, участь пленных была решена. Кто был автором той злополучной записки, так и осталось загадкой, потому что царское командование свою причастность к ней отрицало.

Пленные солдаты занимались в Имамате хозяйственными делами. Солдаты-кавказцы за долгую службу становились бывалыми людьми, знавшими различные ремесла. Вместе с перебежчиками они составляли отдельные мастеровые команды. Если об офицерах их бывшее начальство еще как-то заботилось, то «нижние чины» зачастую и сами не хотели возвращаться в надежде сделаться в Имамате вольными людьми.

Царские власти, в целях «устрашения туземцев», ссылали пленных в Сибирь или обращали в солдат и отправляли служить на Камчатку. Это было для горцев хуже смерти, и мало кто из них вернулся на родину.

При относительном затишье в военных действиях в рядах русских войск явилась новая напасть. Теперь не горцы нападали на царские крепости, а солдаты стали все чаще перебегать к Шамилю.

Это началось еще при Ермолове, который требовал выдачи дезертиров, угрожая приютившим их горцам страшными карами.

Побеги участились при Головине, у которого обеспокоенный Клюгенау даже испрашивал разрешение расстреливать дезертиров. По указу царя беглых солдат даже предписывалось выменивать на соль. Испробовав все меры устрашения, командование решило прибегнуть к другой тактике, обещая прощение всем, кто вернется из бегов.