Падение сквозь облака - Анна Чилверс

— Отвечу ему позднее. Сейчас нам нужно найти Бертрана, и Хью Челленджер, видимо, единственная ниточка к нему.

Я села перед компьютером и набросала электронное письмо Хью. Объяснила, что оставила ключ и просмотрела фото, которые не представляют для меня интереса, но все равно я благодарна ему за возможность их посмотреть. Поинтересовалась также, кем был тот молодой человек в бронежилете, стоящий в пустыне и улыбавшийся. Кликнула на отсылку письма, и это было все, что можно было сделать. Мы попили чай, а затем мы с Шейлой попрощались с хозяйкой, пообещав Эгги сообщить о содержании ответа Хью, если он поступит.

Шейла решила посетить других издателей журналов. Я отправилась в гимнастический зал, проведя там час в яростной игре в панч бол.

В течение трех недель ничего не происходило. В конце ноября почти каждый день лил дождь. Улицы Блумсбери сияли черным блеском, а воздух казался шершавым от сырой взвеси выхлопных газов. Окна магазинов жили своей жизнью, светились желтым светом, зазывая покупателей внутрь и обещая им тепло и комфорт. Из-за хлопающих дверей несся аромат капучино.

С группой приятельниц по колледжу я слонялась между университетом и библиотекой, порой наведываясь в книжные магазины, иногда двигаясь окольным путем к улице, где жил Хью, и разглядывая окна его квартиры.

От него не поступило ни одного слова. От Гевина тоже, хотя я ответила на его письмо о Сюркоте. Я высказала ему все, что думала, без притворства. Мне осточертели его шарады с Сюркотом, и, хотя его рассказы были довольно интересными, они не могли заменить реальность. Я любила его и хотела быть рядом с ним. Если он полагал, что это невозможно, то я, в конце концов, заслуживала знать почему.

В ответ — молчание. Пустой почтовый ящик.

Наконец, 1 декабря я получила письмо от Хью, которое столь же разочаровало меня своей краткостью, сколь своей запоздалостью.

«Снимок одного парня, которого я встретил в пустыне. Кажется, его звали Гэри. Хью».

Я ответила: «Гевин, а не Гэри».

В ответ он написал: «Вы знакомы в таком случае?»

«Вы знаете, что мы знакомы. Не будем играть в прятки, не могло быть случайностью то, что вы положили это фото вместе с другими. Вы знали, что раскопки в Турции не представляют для меня интереса. Все было подстроено так, чтобы я нашла фото Гевина. Вы намерены сообщить мне, что все это значит? И раз уж речь зашла об этом, сообщите, что вы знаете о Бертране Найте».

Снова молчание.

Прошло две недели, и все еще сырые от дождя улицы заблестели отражениями красных и зеленых рождественских огней. В магазинах по внутренней радиосети исполняли свои песни группы «Слейд» и «Визард». Звуки этих песен проникали на улицу и смешивались с шуршанием сумок миллионов рождественских покупателей. Вообще я люблю Рождество, но в этом году ощущала себя отстраненной от него, словно мир существовал без меня. Рисса предпринимала все возможное, чтобы вывести меня из состояния отрешенности, но это лишь напрягало меня еще больше. Один или два раза я ходила с подругами в паб и в кино, но чувствовала себя так, будто заключена в стеклянный шар. Хотя подруги говорили со мной, смотрели на меня, их слова и поступки, казалось, не доходили до меня, были неуместными по другую сторону от стекла. Я выглядела ужасным компаньоном, молча сидя в углу или демонстрируя наигранную веселость, из-за чего воспринималась ими, должно быть, как жалкий клоун. Звонила мама, справляясь, приеду ли я на Рождество, я резко ответила, что не знаю, еще не решила.

Затем пришло новое электронное письмо:

«Загляни под половик под дверью, и ты найдешь мой ключ. Тебе следует сохранить его, капризная девчонка. Я кое-что оставил для тебя в своей квартире. Хью».

Я позвонила Эгги и Шейле. Не чувствовала себя готовой идти в его квартиру одна. Шейла сообщила, что приедет в Лондон следующим поездом. У Эгги должна была состояться встреча после полудня в это время, но утром она обещала быть свободной. Рисса уехала домой праздновать Рождество днем раньше. Я сидела в своей квартире перед дверью, запертой на два замка, и гадала, откуда Хью узнал, где я живу, и что мне делать с подброшенным ключом.

Когда мы следующим утром пришли в его квартиру, в ней ничего не изменилось со времени моего последнего посещения. Женщина с картины, висевшей в холле, смотрела, как мы втроем вошли в дверь. Кошка у ее плеча наблюдала, как мы прошли в гостиную. Слой пыли слегка подрос, придавая всему оттенок мертвенной белизны. Черный кожаный диван стал более тусклым, звуковая система CD покрылась мягким налетом, абсолютно не тронутым.

Должно быть, Хью побывал в квартире, но ни к чему не прикасался за исключением предметов на письменном столе.

Я радовалась тому, что со мной были спутницы. Не знаю, смогла бы я одна войти в дверь этой квартиры. Это место пугало меня. Не Хью я опасалась. Во всяком случае, у меня не возникало опасений по поводу возможного сексуального насилия с его стороны. Но невозможно было объяснить, что в нем вызывало у меня страх. Достаточно было найти новую фотографию, как в прошлый раз.

Эгги задержалась у двери, но Шейла проследовала прямо в комнату, готовая начать поиски. Я схватила ее за руку:

— Не надо. Не касайся ничего.

Она повернулась ко мне озадаченная.

— Это на письменном столе. Не надо дотрагиваться до чего-либо еще. Он оставил это на столе.

Она бросила взгляд в направлении, которое я указывала. Участок стола, где лежали картонные папки, теперь выглядел чистым. От пыли был очищен большой прямоугольник. Посередине помещался диск в чистой пластиковой коробке, поперек которой лежала красная роза.

Эгги взяла ее и передала нам. Коробка, помимо диска, содержала клочок бумаги, на котором было написано:

«Кэт, если тебя интересует нечто большее, то просмотри вот это. Или, может, более разумно бросить это, уйти и забыть обо всем, включая Гевина. Выбирай сама. Хью».

Я сунула записку в карман.

— Ладно, пойдем. Посмотрим у меня дома.

Шейла, однако, не хотела терпеть.

— Все, что надо, здесь есть, мы можем просмотреть это сейчас.

— Не хочу здесь оставаться.

— Если это так ужасно, что смотреть невозможно, — вмешалась Эгги, — оставим его здесь. Посмотрим только то, что вначале.

Я окинула взглядом их лица, одно за другим. Эгги выглядела взволнованной, но бесстрашной, Шейла — решительной. Невозможно было объяснить им, почему я чувствовала, что просматривать диск здесь было хуже, чем где-либо еще. Что бы ни было записано на этом диске, мне казалось, что было бы лучше смотреть это в знакомой обстановке моей квартиры. Вдали от этой серой, покрытой пылью комнаты, которая носила следы присутствия Хью, как будто он наблюдал за нами через замочную скважину.

Но их было двое, а я — одна.

— Возможно, отключено электричество. Он отсутствовал здесь определенное время.