Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко

и довольны этим кабинетом, потому что он, как я уже не раз говорил, очень удобен для немцев. В разговоре с Гренером выяснился и взгляд немцев на украинский язык. Когда Скоропись жаловался на это правительство, обвиняя его в бездействии, то Гренер посоветовал наплевать на него, а делать дело с помощью немцев, а когда Скоропись уже в n+1-й раз заметил, что причина всех беспорядков, всей анархии на селе заключается в том, что правительство это неукраинское, то Гренер ответил:

— Мы уже решительно убедились, что никакого языка украинского нет, а есть только диалект, который горстка интеллигенции взяла за литературный, а ни народ, ни городское население этого языка не понимают. Вы посмотрите — по всем министерствам, по всем канцеляриям люди, вместо того, чтобы делать дело, сидят над диксионерами и учат никому не понятный язык. Это все равно, что у нас взять, скажем, ольденбургский диалект и заставить всех немцев писать и говорить на этом наименее понятном в Германии диалекте».

Но все же Скоропись полагает, что немцы не думают объединять Россию, а твердо стоять на том, что надо построить независимую Украинскую державу, хотя бы только территориальную. А тем временем у нас у всех уже появляются сомнения и неуверенность в этом. Чехословаки с денежной помощью Антанты уже захватили в свои руки всю сибирскую магистраль и уже доходят до Волги; говорят что следом за ними идут японцы, которые должны захватить северо-восточную Московию; то же самое должны сделать англо-французы с северо-западной через Мурман. Большевики, видя это, вроде бы уже договариваются с немцами, чтобы они их защитили от Антанты, которая, говорят, уже объявила русским царем Михаила{269}. Если это правда, немцы охотно отзовутся на приглашение большевиков, как отозвались на приглашение нашего правительства, а затем обманут их так же, как и украинцев.

Но как-то не верится, чтобы японцы так далеко отходили от своей базы, чтобы англо-французы смогли выделить какую-то значительную армию для захвата Петербурга и чтобы немцы забрали Московию, потому что у них и войск лишних не так много, чтобы им занимать голодную страну, из которой они ничего не смогут получить; это не то, что Украина — житница Европы, из которой немцы надеялись набрать себе хлеба вдоволь! А забрав Московию, немцам пришлось бы еще кормить тот голодный московский народ, поэтому очевидно им нет никакой выгоды вмешиваться в дела московского правительства.

3 июля

Сегодня был Г.В.Гасенко и принес новость, в которую я не очень верю. Он рассказывает, что в Александровске[62] немцы окружили дивизию Натиева, в которой набралось до 30 000 человек, и поставили ей такие условия: или идти на охрану границы с Московией, или сдать оружие и разойтись по домам. Самого Натиева, говорят, нет в дивизии, но там сидит австрийский эрцгерцог Вильгельм, т.е. Василь Вышиваный, который уговаривает дивизию не слушаться немцев, а требовать, чтобы сбросили Скоропадского, назначили национальный украинский кабинет и определили срок — когда должно быть созвано учредительное собрание. Говорят, что такие же требования ставит и капитан Шинкарь{270}, стоящий во главе повстанцев на Киевщине. Немцы колеблются, не хотят применять решительные меры, т.е. пушки, против эрцгерцога и надеются уладить дело миром, но, очевидно, и им придется делать какие-то уступки; может, слухи о кабинете Д.В.Марковича и других, которые множатся теперь особенно интенсивно, имеют своим источником вот эти переговоры с Шинкарем и дивизией Натиева.

А тем временем кровь льется. Сегодня рассказывал мне один газетчик как достоверное известие, что на ст. Ольшаница крестьяне застигли врасплох, окружили гетманский карательный отряд, состоящий из исключительно офицеров, который после грандиозной попойки спал крепким сном, и вырезали больше сотни душ. Озлобление против этих отрядов, действительно, у крестьян огромное; мне рассказывали на могиле Шевченко, что это офицерьё, из которого состоят карательные отряды, обращается с населением даже в городе Каневе хуже всяких татар в старину: бьют, грабят, насилуют женщин и пьют, и пьют все, что добудут, а что же они творят на селе? В качестве иллюстрации прилагаю вырезку из «Одесской мысли»{271}, в которой местная цензура не всё выбросила.

                                                                                                                                                 В.Писнячевский

                                                                           ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

Я не знаю к кому апеллировать, кому адресовать эти эпически простые, но вместе с тем полные трагического ужаса, строки!…

— Кому повем печаль мою? Кому о правде возвещу?

Доброму старому Богу?.. Ибо нашего большевики упразднили!

Премьер-министру Лизогубу? Но он кажется сам уже отряхнул прах от ног своих!

Гетману «всея Украины»?

Но ему и без моих писаний и (…) уже известны все эти факты.

«Сейчас у нас гонят людей из сел в гор. Золотоношу и запирают в тюрьму, — пишет старый земский деятель, мировой судья генеральному судье С. П. Шелухину, — а кой-кого уже давно арестовали, но до сих пор «никакого резона им нет, ни следствия, ни обвинения, в чем-нибудь, а так, с бухты-барахты. Как станет очень тесно в тюрьме, то нагружают вагоны и везут. Что вы там делаете, что ваши города не делают ничего!… «

«Говорят, что у нас есть военное положении, а вот тебе его отменили. А Захарченко уехал в Малиевку и перепорол всех розгами», — продолжает рассказ автор. Товарищ прокурора обревизовал тюрьму и приказал выпустить всех, кому не предъявлено никаких обвинений.

Шаблон обвинения один: агитация против Гетмана и организация восстания против немцев. Из Еремеевки пред. вол. земск. управы Орлянский и волостн. сборщик Чеховский арестованы 16-го мая н. с. и у них отняли 12700 ре земских сборов, привезенных в казначейство — «Сидят и до сих пор, а люди совсем благонадежные… «

«Одни крестьяне выдают других, бьют одни других по указанию собственников. Так было в Мельниках, где одна группа крестьян, более зажиточных, опираясь на военную силу, арестовала несколько десятков менее зажиточных крестьян и била их до полусмерти.

В числе их был избит батько, бывший член управы Федоровского, за то, что не захотел записаться в партию «хлеборобов» и не указал, где его сын. То же творилось и в с. Моисеевке[63].

Только экзекуция арестованных в этом селе производилась в Ираклии во дворе дома, в котором живет семья мирового судьи. Перепугали всю семью. Били, пока избиваемый не терял чувств, бросали в подвал дома Требинского и через несколько часов вытаскивали оттуда и опять били. За всем этим «присматривало "демократическое око" Алексея Трояна».

Таких экзекуций