Глаз Лобенгулы - Александр Косарев

— Почему ты меня гонишь от себя, Алекс? — голос ее сделался низким, пальцы невесомо пробежали по моему плечу, и я почувствовал прикосновение теплой ладошки к своему уху. — Скажи, чем я плоха? Разве я не умею ездить на лошади или плохо стреляю? Или ты просто боишься моего отца? Ответь, не молчи!

О, этот взгляд! О, этот низкий, выворачивающий душу голос, эти волшебные прикосновения порхающих пальчиков! Я готов был бросить к ногам этой девушки весь мир! Где найти силы отказаться от возможности ежедневно видеть ее?! Теряя остатки самообладания, я перехватил ее руку и припал к ней губами.

— Найтли, пожалуйста, пожалей меня! Ты же прекрасно знаешь, что я не могу взять тебя с собой. И дело вовсе не в моем капризе. Ты замечательная наездница, ты изумительно готовишь, ты вынослива и отважна, но… Пойми, дальнейшее путешествие таит массу опасностей. В Мозамбике, ты знаешь, идет гражданская война, и только одному Богу известно, в какие переплеты мы можем угодить. Я опасаюсь за тебя!

— Понятно, — вырвала она руку. — Ты просто боишься ответственности, боишься, что придется присматривать за мной, как за маленькой девочкой. Но я уже взрослая! И мне тоже хочется совершить в жизни что-то героическое, чем можно было бы потом гордиться! Надоело развлекать себя каждый день новыми тряпками и убивать молодость на бесконечных вечеринках! В кои-то годы мне выдался благословенный случай помочь смелому путешественнику, а ты… Если ты меня прогонишь, я… я разочаруюсь в людях на всю жизнь! А папа, кстати, думает, что мы с Вилли поехали в провинцию Квазули на охоту.

После столь эмоционального монолога я и впрямь почувствовал себя виноватым. Пусть, возможно, и не совсем точно перевел все упреки и доводы девушки, но одно было предельно ясно: она говорила от чистого сердца и помочь хотела вполне искренне.

— Найтли, милая, — пробормотал я, внутренне уже сдавая позиции, — но ведь твой спутник «по охоте» скоро вернется в Лауфилд и…

— Это легко исправить, — перебила меня девушка, стряхнув с ресниц невидимую слезинку. После чего ловко вскинула карабин вверх и нажала на курок.

Грохнул выстрел, и из-за растущего метрах в ста от нас куста как ни в чем не бывало выехал Зомфельд. Мне осталось только развести руками и сдаться на милость победителей.

«А-а, авось обойдется, — по-русски утешил я себя. — Подумаешь, война! Если даже какие-то вооруженные схватки и происходят в Мозамбике, то, скорее всего, далеко от границы, где-нибудь поближе к столице…»

Вернулся проводник, и, устроив что-что вроде небольшого совещания, мы уговорились действовать впредь так, чтобы максимально обезопасить себя во время пребывания в чужой стране. Ночевать условились лишь в относительно крупных населенных пунктах, в ночное время на дорогах не появляться и уж, конечно, даже на шаг не приближаться к местам, откуда послышится хотя бы один выстрел.

Заручившись общим согласием, я воспрянул духом, и наше путешествие продолжилось. Естественно, от мысли о незапланированной остановке отказались — наоборот, прибавили ходу, чтобы поскорее добраться до пограничного пропускного пункта Пафури. Прибыв в центральный офис таможенной канцелярии, тут же направились к столам регистрации. Я удивился отсутствию очереди, и Найтли объяснила причину столь приятного обстоятельства. Оказывается, накануне закончилась католическая Пасха, а в дни всенародных праздников пассажиропоток на границах ЮАР традиционно падает почти до нуля.

Возможно, именно поэтому сине-мундирные таможенники, еще не отошедшие от вчерашнего, не слишком и утруждали себя работой. Бегло осмотрев наше походное имущество, они чуть больше времени уделили лишь изучению документов дядюшки Дре. Номер вывозимого Зомфельдом карабина они вписали ему прямо в паспорт, дважды посоветовав при этом не удаляться от приграничной полосы более чем на тридцать миль. Лично мне, немало подивившись виду первого, похоже, в их жизни «русского ученого», настоятельно порекомендовали не задерживаться в Мозамбике сверх положенного срока.

— Помните, мистер Кос-тин-н, — с трудом прочитал мою фамилию таможенник, — вы должны завершить экспедицию до даты окончания действия въездной визы. В Претории, видимо, опасаются просачивания на нашу территорию бунтовщиков, поэтому буквально на днях мы получили из министерства внутренних дел специальный циркуляр, предписывающий дополнительные ограничения на пересечение границы со стороны Мозамбика. Так что если опоздаете хотя бы на час, мы вынуждены будем отказать вам в праве въезда в ЮАР.

— И что меня ждет потом? — на всякий случай поинтересовался я.

— Вам придется ехать в Мапуту и выправлять визу в консульстве нашей страны, — кисло сморщился чиновник. — А предварительно — получить дипломатическое подтверждение личности и статуса в посольстве России. Если учесть, что прямых дорог отсюда в столицу Мозамбика нет, боюсь, ваше путешествие может сильно затянуться.

Намек я понял и, разумеется, сделал в памяти зарубку: исключить любую возможность задержки.

Покончив с формальностями на пропускном пункте и преодолев примерно стометровый отрезок «ничейной» земли, мы, ведя лошадей в поводу, примерно через сорок минут вступили на территорию пограничного пункта уже сопредельного государства. Вот там-то темнолицые ребята (на сей раз в коричневых мундирах) взялись за нас чуть ли не с удвоенной энергией. А поскольку белокожих здесь трепали почему-то усерднее, я воровато подсунул свою сумку с контрабандным автоматом дядюшке Дре. Тот даже ухом не повел: спокойно подхватил ее и уверенно направился к столу досмотра. Как результат — я проскочил через кордон без проблем.

Больше всего опять досталось бедному Вилли. Но тот, надо признать, держался достойно и мужественно, будто это вовсе и не его багаж выворачивали наизнанку. Спокойно дождался окончания процедуры, аккуратно сложил вещи обратно, тщательно убрал разрешение на ношение карабина и лишь после этого невозмутимо, нарочито ленивой походкой проследовал мимо табачных мундиров.

Вскоре мы снова объединились и, оседлав лошадей, что было сил поскакали вперед. Ведущая к переправе дорога с одной стороны подпиралась широким болотом, с другой — довольно-таки приличными домиками, изредка даже двухэтажными. Впереди же расстилалась огромная неизвестная страна, протянувшаяся с севера на юг на добрые полторы тысячи километров.

* * *

На первом же привале, организованном нами в тот сумасшедший день, я обратил внимание на разительную перемену, произошедшую с моими спутниками. Первым преобразился проводник. Улучив минуту, он вытащил из своей котомки красно-желтую накидку и круглую синюю шапочку и уже через минуту ничем не отличался от встречавшихся нам по обочинам дорог аборигенов.

Невозмутимый Вилли изменился больше внутренне, нежели внешне. Внешне он лишь вместо щегольской широкополой шляпы повязал на голову что-то вроде женской косынки. Однако если раньше немец частенько сыпал шутками и анекдотами, то теперь стал на редкость немногословным, если не сказать молчаливым. Более того, он почему-то старательно держался позади всех, не снимая руку с висящего на груди карабина.