Соленая тропа - Рэйнор Винн

Начался спектакль, оказавшийся оперой: это была «Иоланта» Гилберта и Салливана. Амфитеатр наполнился драматическим пением, вникнуть в действие было весьма нелегко. Сидя высоко над сценой, мы слышали, как ветер уносит в море отголоски пения. Постепенно вода потемнела, а за сценой взошла луна, и мы перенеслись в волшебный мир, где феи посыпают пастухов магической пыльцой.

– Где мы будем ночевать?

– Подождем, пока все уедут, и поставим палатку прямо на парковке.

Когда спектакль кончился, мы поднялись по ступенькам за последними посетителями.

– Боженьки мои, что вы тут делаете с этими огромными сумками? – Вверх по холму торопливо взбирался мужчина с сеточкой на голове. Я узнала в нем одного из актеров.

– Мы туристы, идем пешком по береговой тропе. Живем в палатке.

– Ну и где вы собираетесь разбивать палатку в кромешной темноте?

– Что-нибудь придумаем.

– Джилл, Джилл, что делать? Этим беднягам нужно место для ночлега. Мы должны спасти их от бури.

Это, по-вашему, буря?.. Жаль, что вас не было с нами вчера. В этот момент нас догнала фея.

– В Трин есть кемпинг, но надо спешить, а то паб закроется.

Мы забрались на заднее сиденье фургона и долго тряслись на ухабах, слушая громкую болтовню пастухов, фей и других персонажей спектакля.

– Как ты мог забыть свой текст, Джеральд? Мне пришлось прочесть за тебя всю строфу, я едва голос не сорвала, – фея чуть кашлянула.

– Я его не забыл, мне просто срочно нужно было отправить эсэмэску. И к тому же, ты все равно обожаешь быть в центре внимания.

Пастух снял сетку для волос и натянул на голову вязаную шапочку, а фургон со скрежетом затормозил возле паба.

– Ну что, кемпинг вон в той стороне, немного прогуляетесь и увидите. Хорошей дороги! А мы пойдем выпьем.

Они исчезли, а мы остались стоять посреди дороги в незнакомой деревне, в полной темноте.

– Как и зачем мы тут оказались?

– Просто сюр какой-то. – Мот включил налобный фонарь и раскрыл Пэдди. – Я весь день не смотрел на карту, еще ни разу за время путешествия такого не случалось. Смотри, тут даже говорится про театр под открытым небом, но деревня Трин влезла на карту только наполовину.

По боковой улочке мы дошли до тупика, где начинался кемпинг. Близилась полночь, и в палатках было темно; мы на цыпочках обошли их и в полном молчании поставили свою.

– Что мы тут делаем? У нас ведь нет денег.

– Не знаю, так вышло. Примем душ сейчас, а с утра уйдем пораньше?

– Придется.

В первых лучах восходящего солнца в живой изгороди начали переругиваться воробьи; светло-желтое сияние раннего утра нежно подсвечивало рваные облака. Легкий туман уже почти рассеялся, но всё вокруг отяжелело от росы, а на травинках повисли капли отраженного света. Ла-Манш уходил в бесконечность – теперь по ту сторону залива волны спорили уже не с канадским, а с французским берегом. Сидя на краю стола для пикника, завернутая в спальник и впервые за ночь как следует отогревшаяся, я физически чувствовала, как лето сменяется осенью. На другом краю кемпинга одетый в выцветший хлопок мужчина с копной светлых дредов на голове объезжал палатки на велосипеде, проверяя привязанные к растяжкам квитанции об оплате места. Он неумолимо приближался. Спрятаться было негде.

– Где ваша квитанция об оплате?

– У нас ее нет, мы пришли только в полночь. Уйдем через час.

– Без квитанции нельзя ставить палатку – вы что, знаков не видели?

– Я их не видела, было поздно и темно…

– Ставить палатку без оплаты значит воровать места. Идите и заплатите прямо сейчас, пятнадцать фунтов.

Воровать места?.. Какого черта?..

– Мы сейчас соберем вещи и заплатим на выходе.

– Я за вами слежу! – Он укатил прочь, внешне умиротворенный хиппи, но внутренне разочарованный жизнью педант.

Это был замечательный кемпинг; в другой жизни мы бы с радостью поставили тут палатку и остались жить хоть на месяц. Но в этой жизни мы перепрыгнули через изгородь и торопливо зашагали в сторону скал.

Постепенно скалы сменились мешаниной из валунов, корней деревьев и непролазного, как джунгли, подлеска. Потный, кишащий мухами лес все равно был лучше открытого пространства, где жара становилась невыносимой. Здесь было не так жарко, как под палящим солнцем на северном побережье, но стоял полный штиль, и без ветра стало нечем дышать. Мы вспотели, выпили всю воду, набрали новой воды в ручье, снова вспотели, и так по кругу. Сквозь палящий лес валунов тропа повела нас вниз, на уровень моря, потом снова вверх, и тут же опять вниз. Как можно дольше мы старались оставаться под покровом деревьев, но наконец мухи надоели нам так, что мы решились выйти обратно на жару. Тут-то мы и наткнулись на женщину, сидевшую на земле, прислонившись спиной к упавшей ветке. Она была бледной и запыхавшейся и выглядела гораздо хуже нас.

– Здравствуйте, у вас все нормально?

– Всё в порядке, я просто отдыхаю. – Это была крупная женщина лет семидесяти с лишним, говорившая с заметным американским акцентом. Она поднялась с земли и оперлась о дерево.

– Я пытаюсь найти дом одного старого друга, Джона ле Карре[22]. В молодости я часто бывала у него в гостях: мы проводили здесь всё лето, целыми днями купались и писали. Хорошие были деньки. Я каждый год приезжаю и хожу по вашей тропе, раз за разом ищу тот дом, но никак не вспомню, где же он был.

– Но ведь в Америке полно потрясающих пешеходных маршрутов, причем куда лучше наших – настоящая дикая природа, тропа Аппалачей, тихоокеанская тропа?

– Да, но там все время идешь среди деревьев. Все пешеходные маршруты проходят по лесам.

– Очень многие местные мечтают пройтись по большим американским маршрутам.

– Это потому, что мы никогда не ценим то, что имеем, где бы мы ни жили. В Америке точно так же. Я собираюсь пойти вон по той тропе вверх по холму; может быть, там я найду Дэвида.

– Дэвида? А вы разве не Джона ищете?

– Это его псевдоним, глупышка. Все знают, что настоящее его имя – Дэвид.

И она отправилась дальше, искать давно прошедшие летние дни, которые постоянно маячили за ближайшим поворотом, но так и не давались в руки. Возможно, на каком-то глубинном уровне все мы, идущие по тропе, одинаковы; возможно, все мы что-то ищем. Прошлое, будущее или просто что-то, чего нам не хватает. Эти поиски привели нас на край земли – в глушь, где ответы могут сами прийти к нам – или не прийти. Здесь мы надеемся найти возможность принять жизнь, свою жизнь, какой бы она ни была. Что мы ищем в этой узкой полосе нетронутой природы, зажатой между морем и сушей? Новый способ бытия? По пути мы превращаемся в обитателей края земли, застрявших между двумя мирами. Мы идем по тонкой грани между домашним и диким, потерянным и найденным, жизнью и смертью. Мы находимся на самом краю бытия.