Пламя для дракона - Александра Лисина

– Надо подольше подержать, – пробормотала я, холодея от мысли, что могла что-то упустить. – Чтобы сработало получше…

«Сперва тебе надо вернуться, – резонно заметил дракон. – Здесь он может показывать неправильно».

– Точно, – спохватилась я и, хлопнув себя по лбу, вскочила на ноги. – Это же картина! Прости, Рэн, я должна посмотреть на него по-настоящему!

«Давай. Я подожду тут, – с ленцой отозвался он, а когда я кубарем скатилась на пол, снисходительно усмехнулся. Впрочем, ухмылка мгновенно слетела с его губ, когда я, метнувшись наружу, вернулась обратно, и он увидел мое побелевшее лицо. – Что? Хейли, что случилось?!»

Я молча разжала пальцы и продемонстрировала артефакт: туман внутри стал абсолютно черным.

Как я молилась, когда следующим утром взбиралась по крутой лестнице и благословляла тот миг, когда лорд-директор объявил предпоследний день цикла свободным от занятий, трудно описать словами. После того как Рэн накануне попытался вытащить мои жизненные силы и не смог изменить цвет тумана даже до спокойного красного, меня обуяла самая настоящая паника. Которая едва не превратилась в форменную истерику, когда поутру оказалось, что шарик снова почернел и на этот раз амулет даже за два часа не сумел ничего с этим сделать.

Рэн тоже больше не мог помочь – его потребности полностью покрывались за счет Пламени, и он не нуждался в другой подпитке. Более того, у него, как и у лорда-директора, не было возможности набраться сил про запас. Сколько есть – то его, а сверху уже не лезло. И когда это выяснилось, я испытала такой шок, какой не испытывала, наверное, никогда в жизни. А потом заметалась по комнате, лихорадочно соображая, что делать.

Творец! У меня есть всего один день, какие-то жалкие сутки перед тем, как арре Руок начнет новый цикл и случайно увидит мои переполненные резервы! Один день до провала. И это – всего после двух недель затишья, когда меня не защищал от этого проклятия вечно голодный инкуб!

Но разве могла я подумать, что, избавившись от его опасного общества, в какой-то миг пожалею? Могла ли я думать, что скорость восполнения моих резервов окажется так высока?

Амулет на груди был уже не просто тяжелым – он ощутимо тянул к земле. Словно камень на шее, с которым утопленницы в отчаянии прыгают в омут. Но если они могли скинуть это ярмо и отказаться от безумного поступка, то мне некому было помочь. Лорд-директор так и не вернулся. Другой защиты, кроме амулета, он мне не дал, а попытка Рэна исправить положение ни к чему не привела.

У меня остался один-единственный шанс хоть как-то уберечься от разоблачения. И, стоя на промозглом ветру, я с содроганием думала о том, что для этого придется сделать.

Однажды лорд Эреной сказал, что у моих резервов сумасшедшая скорость отдачи. Чем быстрее и больше я отдаю, тем быстрее мерзну. Но при этом, как заверил Рэн, верна и обратная истина: чем сильнее человек замерзает – обычным образом, по-настоящему, тем меньше у него оставалось жизненных сил. Тоже благодаря законам матушки-природы.

Верно ли это в моем случае, убедиться можно было лишь одним способом. И, торопливо сдирая с себя одежду, я отчаянно клацала зубами, очень надеясь, что метод окажется действенным. Не знаю, правда, куда и на что будут уходить мои силы, но хотелось бы верить, что природа сама возьмет сколько нужно и развеет это сомнительное богатство по ветру.

Сжав в кулаке артефакт, я разоблачилась до рубашки и, стремительно посинев, кинула на него умоляющий взгляд…

Работало. Как это ни странно, но это работало! Потому что всего за несколько секунд пугающий черный цвет тумана заметно поблек, а через несколько томительно долгих минут и вовсе сменился сперва на коричневый, а после на красный.

– Спасибо тебе, Творец! – исступленно прошептала я, стоя посреди жуткой метели. – Спасибо! Вовек не забуду, если выживу, конечно…

На крепком морозе меня колотило так, что сохранять равновесие вскоре стало проблематично. Но туман не спешил радовать переменами – красный цвет упорно не желал меняться на розовый. И даже просто зеленый или синий его не устраивал. За все то время, что я в одной тонкой рубашке прыгала по крыше, пугая горы устрашающим стуком зубов, он только слегка побледнел, и то крайне неохотно. Но лорд-директор как-то упомянул, что со мной такое вполне возможно. И что один и тот же цвет может сохранять одинаковую интенсивность очень долго. Даже если кто-то в этот момент будет пить меня дольше обычного.

Как я там не околела, наверное, одному Творцу известно. Меня проморозило почти насквозь, я уже ног не чувствовала, хотя сапоги снять не рискнула. Чтобы поменьше думать, я даже заставила себя войти в состояние внутреннего покоя, из которого вылетела еще накануне вечером, и это ненадолго позволило забыть о погоде. Однако вскоре и оно перестало помогать.

В какой-то момент яростный вой ветра превратился в настоящий звериный рык, и меня шатнуло от мощного рывка, заставив отступить почти к самому краю площадки. Потом ледяные руки обхватили меня со всех сторон, обжигающий холод навалился с новой силой, на зажмуренных до боли веках выпал настоящий иней, а сама я вдруг ощутила, что нахожусь в прочном коконе из невесть откуда-то взявшихся стен.

Одна из них прислонилась к моей груди – так близко, что задубевшая рубаха прижалась к самой коже. Сквозь мерзлую ткань я хорошо ощущала эту стену, больше похожую на крепость из стальных пластин. Еще одна стена прижалась к спине – не целиком, а лишь вдоль позвоночника. Накрепко обхватив мой затылок и запустив каменные пальцы в заметно отросшие волосы. Но самое плохое было то, что бешено рычащий вечер перестал биться только снаружи – теперь он рвался внутрь, пытался пробраться сквозь намертво сомкнутые губы. И стоило мне только вдохнуть, с неистовой жадностью устремился вперед.

Обжигающий холод стал настолько силен, что сил сохранять спокойствие уже не осталось. Жалобно застонав, я с усилием вырвалась из накатывающего оцепенения, разомкнула смерзшиеся веки, хотела было дернуться, чтобы посмотреть, что стало с артефактом… но с ужасом обнаружила, что тело мне больше не повинуется. И не может не то что сдвинуться с места, а даже просто пошевелиться. Потому что его властно обхватили чьи-то очень твердые руки, до боли сдавив в железных объятиях.

В самый первый миг я даже подумала, что брежу – ведь его не могло быть на этой крыше. Но бешено кружащая вьюга, неистово треплющая его белые волосы и таким же белым покрывалом укрывающая широкие плечи, говорила иное. Да и твердые губы, прижавшиеся к моим, были совсем как настоящие. Как жесткие пальцы, требовательно придерживающие мой затылок, и вторая рука, властно обхватившая меня со спины.

Он пил меня жадно, быстро, огромными торопливыми глотками, словно вырвавшийся из пустыни и увидевший колодец дикарь. Закрыв глаза и утробно рыча, словно голодный зверь, он в клочья разрывал мои заледеневшие губы. Давил на затылок, заставляя прижиматься все теснее и теснее. Я едва не задохнулась, когда он, почувствовав вялое сопротивление, сомкнул руки еще сильнее. И едва не умерла от отчаяния, когда ощутила, что с каждым мгновением из меня уходят не только силы, но и жизнь.