Noir - Борис Сапожников

— Кто этот человек? — окончательно сдался Равашоль.

Вместо ответа его собеседник выложил на стол несколько фотографий. Две были сделаны профессионально — явно увеличенные копии карточек из досье. Анфас, правый профиль, левый профиль. Сделаны фото были не для полицейских архивов, скорее, для личного дела. Дополняли их карточки, снятые на переносную камеру, ничуть не уступающие качеством первым.

— «Континенталь», — оценил анархист, увидев на последнем снимке разворот удостоверения сыщика знаменитого детективного агентства, — после Надзорной коллегии как-то мелковато.

— Я уже сказал, думать не твоё дело, — бросил на стол несколько банкнот человек в синем костюме и поднялся на ноги. — Просто убери этого человека в кратчайшие сроки.

— Будет сделано, — мрачно ответил ему Равашоль, оставшись сидеть со снимками. Его собеседник по обыкновению расплатился за них обоих, да ещё и с неплохими чаевыми.

Равашоль смотрел на фотокарточки и прикидывал, чем же мог так обеспокоить всесильного господина в синем костюме частный сыщик. Ведь даже с проблемами в организации, связанными с появлением в рядах анархистов разочаровавшегося в идеях человека, решившего сдать всех Надзорной коллегии, не приказывали разобраться в кратчайшие сроки. Выходит он будет опасней инспектора, погибшего при взрыве кафе «Мирамар». Это заставило Равашоля задуматься — очень крепко задуматься над происходящим.

Двое мужчин, которые взаимно друг другу не нравятся, всегда напоминают самцов диких зверей. Они стоят чуть ближе, чем положено приличиями, меряют соперника взглядом, вызывая на простенькую, но такую эффектную игру в гляделки, только что клыки не скалят, демонстрируя угрожающий вид. Весь лоск цивилизации легко сползает с мужчин в этот момент, оставляя нечто древнее, доставшееся в наследство от далёких предков, предпочитавших выяснять отношения с помощью обожжённых палок и заострённых камней. Со стороны такое противостояние выглядит порой даже забавно, а вот тем, кто принимает в нём самое живое участие, как правило, не до смеха. И вот сегодня меня угораздило стать одним из них.

Я смотрел в глаза комиссара королевской жандармерии Жана-Клода Робера, с огромным трудом удерживая на лице светское выражение. С виду Робер не представлял собой ничего особенно отталкивающего. Обычный человек среднего роста со смуглым, даже приятным лицом и чёрными волосами. Одевался он в неброский, но дорогой костюм стального цвета, такого кроя, который скрывает кобуру под мышкой. Вот только ледяной взгляд серых в тон костюму глаз выдавал комиссара с потрохами — передо мной стоял всегда готовый выслужиться мерзавец, легко переступающий через живых и мёртвых. Насмотрелся на них на фронте — такие ради чинов с орденами поднимают своих людей в атаку, из которой вернётся в лучшем случае треть. Правда, они всегда сами шагают впереди под пули и осколки, понимая, что без этого им не выслужиться никак.

Конечно, не одни только глаза так много рассказали мне о Робере. Кое-что о «комиссаре-лопате» я знал от его бывшего сослуживца по фамилии Сенешаль. Робер вёл дело о взрыве в кафе «Мирамар», и несмотря на то, что оно было поставлено на контроль на самом верху, никаких результатов не добился. В полном соответствии со своим прозвищем. Дело об убийстве моего друга инспектора Надзорной коллегии Дюрана ушло в архив, а Робера перекинули на новое, да ещё и меня от «Континенталя» ему в помощь потребовали.

Снова «заказ» был именно на мою скромную персону. Об этом сообщил мне Робишо, даже не пытавшийся скрыть удовольствия. После истории с гибелью его секретарши, в которой я оказался замешан, патрон не испытывал ко мне никаких тёплых чувств. Однако довольно быстро Робишо отошёл и сообщил куда более неприятные для меня новости уже спокойным голосом.

— Ты крепко наступил на хвост «Железной вдове» в том деле с астрийским военным атташе. — Я даже не сразу понял, что Робишо говорит о мадам-дипломатессе. По всей видимости, она решила не ограничиваться головомойкой, учинённой мне и Сенешалю приватно. Сенешаль в итоге лишился чина и службы, а обо мне вспомнили только теперь. — Это она настояла на твоём участии в этом деле в качестве независимого эксперта от «Континенталя».

— Выходит, меня хотят подставить в деле, которое не раскроют? — спросил я, хотя и без особых вопросительных интонаций в голосе.

— Если ты про репутацию Робера, то «лопата» может зарывать не только дела, но и людей. И как бы то ни было, Робер — профессионал, и когда надо, роет землю так, что многим тесно становится. С его методами работы я бы ему скорее подсунул Михаэля Молота — уж эти двое спелись бы легко и быстро. А вот тебе в банде Робера будет не по себе, знай.

Пока мне хватило и самого «комиссара-лопаты» — терпеть не могу подобных мерзавцев. Но придётся работать с тем, на кого высшее руководство указало. Хотя указало оно скорее на меня, если уж на то пошло.

— Надеюсь, опыт совместной работы станет ценным для вас обоих, — попытался выставить нас из кабинета Робишо. Игра в гляделки затягивалась дольше приличного.

Робер протянул мне руку, и я пожал её. Вступать с ним в конфронтацию с первых минут не входило в мои планы.

— Идёмте, — кивнул мне Робер, — я познакомлю вас с моими ребятами и введу в курс дела уже в отделе.

— Интересно узнать, над чем придётся работать, — выдал я столь же дежурную фразу, — раз понадобилось привлекать специалиста со стороны.

— Дело будет далеко от высоких дипломатических сфер, — неприятно усмехнулся комиссар, намекая, что отлично осведомлен о моём недавнем сотрудничестве с жандармерией.

Ездил Робер не на броневике, как Сенешаль, а в представительском автомобиле, правда, бронированном. Как и «Ломе де Ламот» моих знакомцев из «Беззаботного города», его не раз латали, правда, куда профессиональнее, и не будь у меня глаз намётан на такие дела, я бы не заметил тщательно закрашенных следов от пуль на правом крыле.

Комиссар сам сел за руль, я же устроился рядом с ним. В лифте и по дороге до авто мы молчали, однако в салоне тишина стала уже невыносимой.

— Ладно, мы друг другу не нравимся, — заявил Робер, повернув ключ зажигания и ожидая, пока машина прогреется, — и показали это достаточно чётко. Я был против твоего — перейдём сразу на «ты», у меня все в группе так обращаются, я настаиваю, — участия в этом деле. Тебя мне навязали, и я не в восторге от этого.

— Давай хотя бы в двух словах, что за дело? — принял я предложенный Робером тон.

— Жосслен Бомон, — ответил тот. — Это если в двух словах. А подробней уже в отделе.

— Так не пойдёт, — отмахнулся я. — Если собираешься кормить меня завтраками, то я лучше вернусь к патрону и откажусь, кто бы меня не «заказал».

— Ты ведь недолюбливаешь меня из-за дела о взрыве в «Мирамаре», — сменил тему Робер. — Я думал, ты по дороге попробуешь разговорить меня о нём.

— Я веду частное расследование, и расспрашивать тебя лично не стал бы, — покачал головой я. — Для меня слова «профессиональная этика» не пустой звук, так что придётся довольствоваться официальным отчётом, присланным жандармерией.