Апелляция кибер-аутсайдера - 5 - Семён Афанасьев

о ней, не знаю, как бы поступила. Честно. Но это же и тебе неприятно? А для тебя мне этот вопрос ничего не стоит решить, так почему не сделать?

— Хренасе, как между мной с тобой всё поменялось, — констатирую, когда мы уже подходим в школе. — Неужто правда как родные люди. Кстати, Юнь почему-то уверена, что мы с тобой ещё и спим вместе!

— Пха-ха-ха, ну а что она еще должна думать? — веселится азиатка. — Люди — чрезвычайно ленивые создания: если что-то кажется им очевидным, на два шага в глубину никто не думает. Уже молчу, что даже для нас с тобой новость о маминых секретных подвигах на ниве размножения стала нетривиальной. Что о других говорить?

— Сложно возразить. Нечем крыть.

— А насчёт нас с тобой — знаешь, для меня одинаковая кровь что-то значит. Надеюсь, ты со временем тоже привыкнешь. Кстати, ты заметил, что на этом жизненном этапе благодаря тебе у меня нет одиночества?

— По твоему внешнему виду никогда нельзя было сказать, что оно тебя напрягало или когда-либо имело место.

— Маска. Всего лишь роль и продукт социальной среды, местами очень далёкий от реальности, — вздыхает японка.

— Хренасе откровения. Странно слышать такое от тебя. Надеюсь, ты в итоге не захочешь меня убить потому, что я слишком много знаю — как Юнь.

— Привыкай, тебе почему-то сложнее даётся. Я подумала — и легко приняла, что мы родные. Ну или как минимум не чужие безо всяких условий. Надеюсь, когда-нибудь и ты адаптируешься. Хм.

— Что?

— Да думаю вот. Со стороны же теперь всем будет ясно, что мы всюду и всегда вместе. А объяснять или обнародовать наши пикантные подробности мы не будем. Все и правда решат, что мы вчетвером шпилимся, вернее, что ты нас трёх охаживаешь.

— Это проблема? У меня сейчас ещё выше самооценка рванула.

— Не-а, не проблема. Ради родного брата я готова терпеть и не столь мелкие неудобства, — Хамасаки на ходу веселится каким-то мыслям, озвучивает из которых далеко не все.

Возле кабинета, в котором находится параллельный класс, она уверенно отодвигает меня в сторону и без затей говорит преподавателю, открыв дверь:

— Пожалуйста, пусть Юнь Сяовэнь соберёт вещи и пройдёт сейчас за мной?

— А что случилось?! — педагог, похоже, в недоумении от такой наглости.

— Вопросы школьного самоуправления, я всё оформлю в формуле до конца учебного дня, — спокойно отвечает "сестра". — Она нужна мне по рабочему вопросу.

— Однако, — удивляюсь из-за двери. — Кто бы мог подумать, что можно и так.

— А чего сложности плодить. Иногда самые простые решения — самые эффективные, — так же тихо разлепляет губы одноклассница.

Получив подтверждение учителя, она прикрывает дверь и опирается на меня спиной, скрестив руки на груди, до тех пор, пока из кабинета не показывается китаянка:

— Погнали во двор, пошепчемся, — командует японка бывшей подруге. — Виктор, возьми у неё чемодан, пожалуйста?

Школьный рюкзак Сяовэнь и правда весит столько, словно в него кирпичи уложили. Даже интересно, что у неё там.

* * *

Она предполагала, что у бывшей подруги не всё ладно — по некоторым деталям внутришкольного общения, которые наблюдались со стороны. Тут и упавший рейтинг, и утраченная должность, и их последний мордобой, когда она не то чтобы накостыляла им обоим с Ченем, но однозначно выступила против двоих убедительно (ещё и с поправкой на "отсутствие импланта").

В китайской же среде и по виду всё было не слишком весело, включая примкнувших к ним Оноду и Саджо. Но судя по тому трешу, который сообщил только что Рыжий, реальность оказалась ещё замысловатее.

Если подумать, было весьма похоже на правду: пока они не поссорились, доходили время от времени и от Сяовэнь кое-какие детали. Видимо, обострилось только сейчас.

Тоже логично: где тонко, там и рвётся.

Обсуждать свои подозрения при Викторе наверняка было не лучшей идеей (та же хань могла начать стесняться), потому Миру сперва направила их троицу на школьный двор, после чего перешла на жонггуо:

— Ты хотела поговорить, я тебя слушаю.

— Не думала, что ты так бегом примчишься. — Юнь косилась с опаской и явно не хотела верить в реальность происходящего.

— Я на это иду в большей степени не ради тебя, а ради Виктора. Он очень близко к сердцу воспринял твои слова, уж не знаю, что именно в деталях ты ему наговорила.

— Не орёшь. Не обвиняешь. Выглядишь уверенной и умиротворённой, — с подозрением перечислила китаянка. — Смотришь на меня, как мать на ребёнка. У тебя точно всё в порядке с головой?

— Да, — улыбаясь ещё шире, махнула волосами японка. — А что тебе не нравится?

— Хорошо трахает, поди? — Юнь, как обычно, затеяла рандомно поливать всех вокруг себя своей желчью.

В этот раз на удивление вообще ни капли не зацепило.

— Какая разница? — с интересом наклонила голову к плечу Хамасаки. — Если скажу да, ты будешь скрипеть зубами. Если скажу нет, ты будешь думать, что вру — чтоб тебя не расстраивать. Оба ответа тебя разозлят в итоге; нафига мне отвечать?

— А ты что, вот прямо собираешься меня утешать?!

— Да тьфу на тебя, — японка красноречиво подняла и опустила брови. — Плюнула бы и растерла, если б не Рыжий, говорю честно. Но он почему-то весьма загорелся желанием вытащить тебя из некоего дерьма, а мне не хочется, чтобы он грузился. Так что я тоже откровенна: если бы речь шла лишь о тебе, скорее всего, ты бы выпутывалась самостоятельно.

— А если вытащить меня будет непросто? Ты что, согласна напрягаться ради этого? Седьков не в счёт с этим его благородством и всеми тараканами, он как раз точно готов и напрягаться, и на жертвы идти.

— А с чего ты взяла, что у меня с ним есть разногласия в твой адрес? — недоумённо принялась рассуждать вслух Миру. — На то пошло, мы с ним на многие вещи смотрим одинаково. Не на все, но уж по твоему поводу особых разночтений нет. Что бы ты себе ни придумала. Особой любви я к тебе не питаю, ну есть же и какие-то общечеловеческие ценности.

— Да ну? — сарказм бывшей подруги можно было мазать на хлеб вместо бутерброда.

— Ну да, — ничуть не смутилась Хамасаки. — Я