Код Вавилона - Уве Шомбург

Ну, неважно. Если у его друга есть свои тайны, то у него самого они тоже имеются.

Снайдер презрительно фыркнул: взглянуть на пробы еще раз — и покончить со всеми этими сантиментами. Лучше лишняя минута в лаборатории, чем мысль о домашних неприятностях. То, что разбито, уже не склеить. Только что он жалко врал жене, что вынужден ненадолго уехать. Опять?..

Он отставил сумку и вышел из кабинета в лабораторию. Оставить для Джесмин записку, чтобы она уничтожила культуры, когда в выходные придет кормить животных.

Такого прорыва он никак не ожидал. Он распахнул дверцу инкубаторного ящика. Там, где еще утром дно чашек Петри покрывал питательный раствор, теперь пышно взошли клеточные культуры. Дно некоторых сосудов было уже полностью покрыто ими.

— Невероятно, — пролепетал Уэйн Снайдер. — Что же это такое? Крис, может статься, ты еще получишь эти долгожданные анализы.

Он натянул одноразовые перчатки и маску и наполнил питательным раствором новые чашки Петри, перенес туда пипеткой части разросшейся клеточной ткани в качестве новой культуры.

Он вообще не задумывался о том, понадобятся ли ему когда-нибудь эти субкультуры. Он действовал машинально, по привычке — заложить субкультуры, чтобы на случай неудачных анализов запастись дальнейшим материалом для исследований.

Снайдер посмотрел на часы. Если действовать быстро, то можно успеть сделать анализы. Надо только следить, как бы нечаянно не выпасть из собственного расписания. Никакая дружба не стоит того.

Его охватили напряжение и чертовская радость, как будто он впервые в жизни определял кариотип. Выяснив число хромосом, он сможет сказать Крису, человеческая это кость или останки какого-то животного.

— Крис, если тут шестьдесят хромосом, то это кости домашней коровы. А если их сорок восемь, тогда это крыса — как я.

Берлин

Пятница

Все окрестности Музея Пергамон представляли собой одну сплошную строительную площадку. Улицы были перекопаны, прокладывались новые трубы, и накатывался новый асфальт. После долгих поисков Крис припарковал машину неподалеку от Университета Гумбольдта, повернув запретительную табличку с надписью «Только для строительной техники!» лицом к тротуару. Вряд ли существовала опасность, что к вечеру пятницы это свободное место понадобится какому-нибудь самосвалу.

Один бдительный пешеход осудил его наглость, пригрозил полицией и пошел своей дорогой, все еще продолжая зудеть, когда Крис уже двигался в сторону Шлосбрюкке. В Люстгартене нежились на просторной поляне любители солнца, наслаждаясь послеполуденным теплом. Крис снял льняной пиджак и тоже улегся на траву, подложив под голову рюкзак и глядя на струи фонтана. Он чувствовал, как солнце согревает его лицо, закрыл глаза и слушал смех и гомон голосов вокруг себя.

Утром Крис выехал из Кельна на машине, взятой напрокат, и устроился в Вильмерсдорфе в маленьком пансионе, который всегда бронировал при посещении Берлина.

Когда зазвонил его мобильник, он подумал, что это Ина: хочет что-то уточнить к очередному заказу. Но то была Джесмин.

— Как я рад слышать твой голос, — нежно сказал он. — Где ты пропадаешь? — Он заставил себя реагировать спокойно, хотя от радости готов был подскочить и пуститься в пляс.

— Я еще в дороге. — Голос ее звучал чопорно и отстраненно.

Крис насторожился. Он столько раз оставлял ей сообщения в голосовом ящике, так беспокоился за нее, а она была холодна, как арктический лед.

— Я что, уже в прошлом? — спросил он. — Когда еще ничего даже не началось?

— Что-что?

— Я рад твоему звонку…

— Извини, я никак не могу сосредоточиться. — Ее голос немного смягчился.

— Что случилось? Ведь мы же собирались увидеться в выходные. И что?

Она молчала. Потом засопела. Плакала, что ли? Крис сел на траву.

— Джесмин, что случилось?

— Не сейчас, ладно? — Она снова замолчала, потом ее голос отвердел: — Я еду домой. Я буду рада, если в выходные мы увидимся. Завтра, да?

— Я буду несказанно рад.

— Когда?

— Во второй половине дня, сразу после полудня. Дрезден ведь не так далеко от Берлина.

— Берлин? Почему ты в Берлине?

Он засмеялся:

— Должен провернуть здесь одно дело, но после этого голова у меня свободна. — Он сделал маленькую паузу: — А у тебя? Будет ли у тебя завтра свободна голова — для нас?

— Может быть, — ответила она не сразу.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Я все расскажу тебе завтра. Тогда ты меня поймешь, да? Пожалуйста, не сердись, сейчас я не хочу об этом говорить. Прошу тебя! С тобой это никак не связано.

Крис встал, отряхнулся и направился к Музею Пергамон, в здании которого располагался и Музей Передней Азии.

Улочка перед музеем тоже ремонтировалась. Высокий забор с крышей и деревянным тротуаром для пешеходов загораживал вид на здание.

Он перешел на другую сторону улицы и долго смотрел через строительный забор на огромный комплекс зданий, состоящий из трех корпусов, строительство которых — от стадии проекта до сдачи в 1930 году — длилось почти полвека. Он видел лишь нескольких человек на широкой лестнице, которая вела посетителей с улицы через канал Купферграбен к высокому входу.

Он быстро прошел к следующему перекрестку и повернул налево. По правую руку теперь находилась сложенная из могучего плитняка дамба городской железной дороги, у основания которой приютился ресторан. На тротуаре стояли в два ряда столы и стулья. Почти все столы были заняты, и ему пришлось довольствоваться местом непосредственно у информационного столба автобусной остановки. Скользнув взглядом по ожидающей парочке в мотоциклетных костюмах, он сел спиной к стояку. Так ему была видна улица в сторону музея. Потом он заказал себе капучино и воду.

Место встречи предложила Рамона Зельнер — после того как Крис отказался от встречи в музее. Он бы с удовольствием осмотрел врата Иштар, но слишком велика была опасность быть арестованным в музее, имея на руках глиняные таблички, по подозрению в краже.

Профессорша пришла за пять минут до условленного времени. Она хорошо описала себя — Крис легко узнал изящную женщину с распущенными волосами орехового цвета, ниспадавшими ниже спины. Ее лицо казалось юным и свежим, а глаза внимательно осматривались вокруг. Одета она была в топик кремового цвета, темно-синюю юбку и блейзер. Крис дал бы ей чуть меньше сорока. Мужчина рядом с ней, одетый в темный костюм, был на голову выше. Оба направились сначала в ресторан, но вскоре снова вышли оттуда и сели за освобождающийся столик. Профессорша оглядывала посетителей, словно орду новых студентов.

«Госпожа профессор Рамона Зельнер, а ведь ты, пожалуй, та еще чертовка», — подумал Крис. Он выждал десять минут, наблюдая, как они заказывают себе напитки.