Человек у руля - Нина Стиббе

Снова явилась мисс Бенедикт и сказала маме, что в последнее время Крошка Джек отказывается снимать в классе пальто. Она, похоже, хотела поскорее разделаться с разговором, опасаясь, что он примет нежелательный оборот. Они сидели за кухонным столом.

– Я просто хотела, чтобы вы знали, – сказала мисс Бенедикт.

– О чем? – спросила мама.

– Об этом факте.

– О каком факте?

– О том, что Джек отказывается снимать пальто, – сказала мисс Бенедикт.

– А это важно? – спросила мама.

– Ну да, если его просят снять пальто, он и правда должен его снять, – сказала мисс Бенедикт.

– Может, вам лучше не просить его снять пальто, тогда он сможет оставаться в нем, не нарушая ваших требований? – сказала хитрая мама.

– Но дети должны снимать верхнюю одежду в классе, – объяснила мисс Бенедикт.

– О, понятно, – сказала мама. – Я поговорю с Джеком об этом.

– Спасибо, это мне очень поможет. А вы случайно не решили все-таки завести осленка? – спросила мисс Бенедикт.

Этого мама не ожидала и, пока ее голова расшифровывала вопрос, молчала.

– Нет, не решила и не решу, – наконец ответила она.

Тут вошел Джек в пальто и сказал «здравствуйте».

– Здравствуй, Джек, – сказала мисс Бенедикт.

– Здравствуйте, – сказал Джек.

Мисс Бенедикт попрощалась и ушла.

– Что она здесь делала? – спросил Джек.

– Она вводила меня в курс дела, – ответила мама.

– Она сняла пальто? – спросил Джек.

– Нет, вообще-то нет, – ответила мама.

Мы бы предпочли, чтобы мисс Бенедикт не заходила к нам и не заговаривала об ослике Колокольчике. Крошке Джеку от ее слов не было никакого проку, они только напомнили маме о ее недавнем приступе несчастья. Мы еще раз увидели, что люди, которые суют нос не в свои дела, часто в душе эгоисты и вовсе не помогают тому, кому якобы пытаются помочь. А поскольку этот разговор произошел после случая с «Экклес Топаз» и папиного отказа сотрудничать, мама написала ужасную пьесу, основанную на несчастных годах, которые она провела в дешевом пансионе.

После того как связь с Чарли Бэйтсом почила, нам все труднее и труднее было понять, как принудить маму к счастью. Я говорю «принудить», потому что она, подобно овце, как будто не понимала направления, в котором ей следует двигаться. И своенравно убегала от пастухов и не давалась, когда ее подталкивали к хорошему и веселому.

Она не любила еду – сам процесс употребления пищи – и перестала готовить, а телевизор терпеть не могла. На самом деле она любила только грубых мужчин, виски с имбирным элем, поэзию (в особенности любовную, как бы это нас ни раздражало), пьесы Шекспира и загорать. И тут мы такие, две девочки, обе ненавидим поэзию и не склонны к употреблению алкоголя.

Я творчески обдумала все то, что, как я знала, она любит, и нашла, по моему мнению, блестящее решение: турнир по игре в «Скрэбл». Она и Крошка Джек против меня с сестрой – я подумала, что это отчасти похоже на сочинение стихов. Сестра идею поддержала, и я рассказала о ней маме. Но та не пришла в восторг, только сказала «фу!».

Как бы она ни старалась – а она очень сильно старалась – оправиться от истории с Чарли Бэйтсом, у нее просто не получалось.

– Ты все еще грустишь из-за Чарли? – спросила сестра.

– Очень, – сказала мама. – Дело в том, что никто меня не любит, и я уже занималась сексом с двумя женатыми мужчинами из этой деревни.

– И с учителем, – подсказала сестра.

– Я посчитала его как одного из женатых мужчин, – сказала мама.

И тогда сестра принялась пересчитывать, желая получить правдивый отчет о мужьях, и мне пришлось толкнуть ее локтем в бок.

Мы с сестрой решили, что пора предпринять еще одно, более слаженное наступление на мистера Олифанта. Он уже несколько раз всплывал, я знаю. Так уж с ним обстояли дела. Кратко повторю, почему он нам нравился. Он любил лошадей, и он был милым. Носил матерчатую кепку, как простой рабочий, но при этом хорошо одевался, пиджаки у него были красивыми, хотя и в фермерском стиле, а брюки обрисовывали приятную округлость, что, как объяснила сестра, означает, что у него хорошее белье, а половые органы подобраны по-английски, а не болтаются вкривь и вкось в одной из штанин, как у дикарей с континента. Кроме того, указала сестра, это позволяет скрыть нежелательную возбужденность.

Нам нравилась и финансовая стабильность мистера Олифанта. В те дни наш почтовый ящик ломился от счетов, а мама запускала руки в волосы и громко материлась.

Позвольте мне кое-что прояснить, прежде чем мы начнем эпизод о мистере Олифанте. Я никогда не хотела собственного пони. Вот сестра была истинной лошадницей, она умела разговаривать с лошадью, меняя положение в седле, управляла ею голосом, а я знала, что никогда так не сумею, я всегда буду голосом только разговаривать, а управлять только поводьями, но лошади хотят другого.

У нас в загончике жила пара маленьких пони, которых звали Робби и Бильбо. Очень жирный Робби страдал воспалением копыта, и хотя бегать быстро он не мог, его нужно было ежедневно выгуливать, чтобы снять напряжение в ногах. А Бильбо маялся кишечником, после недиагностированного колита у него приключился заворот кишок, а потом его спас приют для лошадей, а уже из приюта его спасла моя сестра.

Кроме этих двух инвалидов, у моей сестры, любительницы лошадей, имелся еще и личный пони, о котором можно было не только заботиться, но еще и ездить на нем. Это был пони породы нью-форест, официально его звали Звездочка, но сестра старательно звала его Саша, в честь французского певца, который пел «Капли дождя падают на мою голову».[17]