Ты мой выигрыш - Екатерина Шварц

— Выбл***к, — орет он, — надо было убить тебя вместе с твоей матерью сукой. Ненавижу вас! Это тварь слишком быстро сдохла! Как была ни на что не годна, так и умерла, не принеся пользы?

— Ну как же, отец, она тебе родила единственного, горячо любимого сына — меня.

— Ты мне не сын! — кричит он, все больше теряя человеческий вид. — У меня есть настоящий сын! И я воспитаю его так, как стоит!

— И кто же? — мне даже смешно становится.

— Иван! — на лице отца появляется торжественная улыбка.

— Что? — он определенно лжет, но градус моего спокойствия резко падает.

— Не ожидал? — отец глумится. — Да, Ваня мой сын! Ты думал, что Алиса сама на тебя запала? Нет! Она все делала строго по моим указаниям! Видишь ли, твоя жена просто «обожала», когда ее бьют во время секса. И я давал это ей, а она была моей послушной собачкой. Это она подговорила Виктора обмануть тебя и Лизу, она подстроила так, что у Лизы начались преждевременные роды, она специально женила тебя на себе. Правда немного проболталась, за что была наказана, а ее подельник убит, но ничего! Я трахал ее постоянно! Стоило тебе пьяному заснуть, как она бежала ко мне в спальню и на коленях умоляла взять ее!

— Это бред! — теперь ору я. — Ты сошел с ума!

— Нет, это правда!

— Ты убил ее!

— Да, — он равнодушно улыбается, — она стала не нужна. Как и ты!

Он резко бросается на меня с поднятой кочергой. Я еле успеваю увернуться и выскочить в коридор. Отец несется следом. Его глаза пылают безумием. Рот чуть приоткрыт, он что-то бормочет. Я оборачиваюсь и вижу, как отец застывает на месте. Он смотрит куда-то вперед себя. Кочерга падает из его рук, а он говорит:

— Оленька, ты, наконец, пришла. Как я тебя долго ждал.

Не оборачивайся, Макс, не надо. Но я знаю, кто стоит за моей спиной. Я всегда говорил Лизе, что она очень похожа на свою мать… Чувствую, как она подходит ко мне сзади. Ее быстрое, взволнованное дыхание обжигает мне затылок. Боже, ну что она здесь делает! Я же велел увезти ее отсюда, как можно, быстрее! Поворачиваюсь к ней, продолжая краем глаза следить за отцом, который замер, наблюдая за нами.

— Я же велел тебе уезжать из города, — злым шепотом говорю ей.

— Без тебя я никуда не поеду, — отвечает она и обнимает меня.

В последнюю секунду успеваю откинуть ее и принимаю удар кочерги на себя. Когда он успел ее поднять? Жуткая боль пронзает правую сторону тела. Отец все таки достал меня! Пячусь невольно назад, пытаясь сфокусировать взгляд. От боли зрение ухудшилось. Вижу, как он схватил Лизу и пытается ее поцеловать.

— Оля, любимая, он не нужен тебе! — безумно кричит отец. — Я всего добился: у меня есть власть, деньги, я полон сил, слышишь. У тебя все будет. Мы уедем, сейчас уедем от сюда! Заберем нашего мальчика и уедем! Я ему твою фамилию дал. Он в детдоме, прости, но так надо было. Что бы этот урод до него не добрался.

Этот урод лапает тело Лизы, а она кричит и пытается вырваться из его рук. Шатающейся походкой я подхожу к ним. По дороге успеваю подхватить брошенную кочергу. Мне не удобно держать ее левой рукой, но я должен спасти Лизу. Замахиваюсь и со всей силы бью отца по спине. Тот кричит, а потом падает на землю, увлекая за собой Лизу. Она оказывается под ним.

Удар был очень сильным, но отец словно не чувствует боли. Он смыкает руки на горле Лизы:

— Ты снова предала меня, Оля, снова!

Я замахиваюсь еще раз, но у меня почти нет сил: боль невыносимая. И тут раздается выстрел. Отец обмякает. К нему и Лизе бросается Вовка. Он вытаскивает ее и бежит ко мне.

— Ты как? — подхватывает меня и помогает сесть.

— Жить буду. Уведи ее, скоро менты нагрянут, — я не смотрю на Лизу.

— Понял, — коротко отвечает Вован.

— Погоди, дай мне пистолет, — нужно как-то объяснить ментам, что произошло.

Он отдает мне ствол. Лиза все это время молча стоит сзади. Ее лицо залито слезами, губы искусаны…

— Уводи ее! — ору я во всю глотку.

Пуля бросается к Лизе. Она пытается увернуться, но ничего не выходит. Он быстро тащит ее к выходу. А она кричит:

— Максиииим!

Бл***ь, меня просто рвет на части от боли, но не от физической, а от душевной. Я за нем готов броситься! Ее крик мне души в щепки разносит… Но не могу… добродушная тьма накрывает меня с головой…

Осень в этом году подкралась незаметно. Нет, все ее ожидали, готовились — просто я ее не заметил. Я, вообще, больше ничего не замечаю кругом. Для меня нет ярких красок, ароматов, улыбок на лицах… Все превратилось в серую массу. И барахтаюсь я в ней, правда не знаю зачем… И жить не мило, и умирать страшно.

Бреду домой, сжимая в левой руке пакет с хлебом и молоком, а сам где-то далеко нахожусь… Резкий, рвущий душу скулеж собаки раздается рядом. Оборачиваюсь. Да, это и не собака вовсе — щенок. Стоит у куста и жалобно скулит. Озирается по сторонам, ищет кого-то, но не находит. В темных глазах затаилась такая невыносимая тоска. Но есть там и еще одно чувство: страх. Он боится этого огромного, пугающего мира, потому что не нужен ему, как и я. Брошенный… как и я. Только его выбросили сознательно, а я сам ушел.

Двум одиночествам легче прожить. Наклоняюсь и беру щенка на руки. Совсем легкий, видно давно не ел. Зачем я его взял? Не знаю. Но отпускать не собираюсь. Я все же не совсем монстр, хоть и совершал плохие поступки, помогу хотя бы этому четвероногому.

Нести его неудобно. Пакет с продуктами, да еще и животное плохо держать одной рукой. Но хорошо, что зверь не двигается, так легче. Он вообще весь замер, стоило мне взять его на руки и прижать к себе. Словно боится, что я его отпущу, что снова останется один. Не отпущу, только у подъезда дома приходится все же поставить пса на землю, чтобы дверь открыть… а потом еще у двери квартиры…

Только когда беда настигает тебя, понимаешь всю глубину бесполезности и отчаяния… Теперь я инвалид, калека: у меня не работает правая рука, висит беспомощной плетью… Тот удар отца не прошел бес следа. Это сперва мне я думал, что кости сломаны, так, в принципе, и было. Но травма была на столько серьезной, что привела к атрофии мышц правой руки. Теперь я не мог ее двигать. Конечно, при необходимом лечении можно было вернуть движение руке, но кто мне его окажет в тюрьме…

Я отсидел трешку. Могли дать и больше, но «помощь следствию» помогла уменьшить срок. Думал повесят еще и убийства, но не стали. Алиску точно убил Старов, улик была куча. А его самого… Удар кочергой сломал ему пару ребер. Живучий, скотина. В последний момент он чуть уклонил голову при выстреле. Пуля прошла по касательной, но успела задеть голову, ему делали трепанацию мозга. Семен стал инвалидом. Он даже не говорил теперь, только мычал. Его упрятали в психушку. Он до сих пор жив. Вот только больше напоминает овощ. Иногда у него возникают проблески разума, он вскакивает, кидается на дверь.